Москва-сити
Шрифт:
– Вы не любите мэра?
– В данном случае это не имеет значения, а вот окружение его я точно не люблю. Одно дело лев, а другое – шакалы, которые при нем кормятся.
– А вам? Вам такой лев не нужен? Ну пусть не мэр. Человек вроде Топуридзе?
– Мне? Нет. Я самодостаточен как предприниматель.
– Однако на старте своего предпринимательства, как я знаю, вы не брезговали помощью и даже опекой Георгия Андреевича. Я не прав?
– Думаю, вы ошибаетесь. Мы тогда одинаково были нужны друг другу. По крайней мере, это мое мнение. И вообще, не вижу ничего предосудительного, если человек в своем бизнесе
– Ну допустим… Скажите, а вы очень богаты?
– Не скажу! В данном случае это не имеет никакого значения. Считайте, что я просто состоятельный человек, о деньгах уже не думаю.
Ишь ты, наглец! Это он лишний раз дает мне понять, что я для него – тьфу!
– Хорошо, – не стал я спорить, – состоятельный так состоятельный. – Тогда давайте вернемся к главному вопросу. Наш уговор об откровенности все еще в силе?
– Валяйте, спрашивайте!
– Так все-таки что вам известно об этом покушении?
– Отвечу: я знаю о нем не больше, чем все остальные граждане этой страны. Только то, что было по телевизору и в газетах.
– Будто бы… А почему вы тогда сказали в интервью по этому поводу, что если бы Топуридзе продолжал с вами дружить, с ним бы не случилось ничего подобного?
– Я вообще-то не так говорил. Я, кажется, говорил: если бы я был рядом… Ну и что в этих словах крамольного?
– Вы знаете, это похоже на некое скрытое злорадство: вот не стал, мол, со мной дружить – и получил. Или даже на скрытую угрозу, на предупреждение: не порвал бы с другом – и не надо б было тебя убивать…
– Ну вы и иезуит! Я сказал только то, что сказал. Я уже публично пояснял однажды эти свои слова, я имел в виду, что, если бы я был рядом, я бы Георгия защитил.
И снова я подумал о том, что Исмаилов ведет себя не просто уверенно, а даже, может быть, как-то подчеркнуто уверенно. И еще раз прикинул, не пора ли пускать в ход козыри – ну, скажем, стоит ли именно сейчас сказать Исмаилову о том, что потерпевший уже дал показания следствию и что сам Топуридзе как раз считает, что покушение на него устроено именно Джамалом Исмаиловым. Но все-таки это был очень сильный козырь, и я решил пока придержать его – мало ли как еще повернется наш разговор. Я сказал, что хотел, но сказал немного иначе:
– А вот отдельные свидетели по делу утверждают, что вы не только в последнее время серьезно конфликтовали с Топуридзе…
– Да что вы! Господь с вами, как у вас говорится. Мы очень мило посидели с ним в ресторане как раз перед покушением. И вообще, вряд ли можно говорить о каких-то конфликтах между нами… Так, обычные житейские трения…
– Может быть, может быть. А скажите, почему вы в тот вечер так настаивали на том, чтобы Георгий Андреевич поехал ночевать к Величанской?
– Вы имеете в виду, почему я толкал его в объятия любовницы, в то время как у него есть любящая жена?
– Да нет, я не ханжа. Почему вы не хотели, чтобы он ехал домой?
– Вы как-то не так вопрос ставите… Просто я хотел спасти его от неприятностей куда больших, чем семейная ссора… Когда началась эта заваруха, я понял из отдельных возгласов, что на Георгия напали представители какой-то преступной группировки – не то солнцевской, не то таганской, что ли. Я, знаете ли, как человек не вполне местный, не очень в этом разбираюсь. – Исмаилов улыбнулся: извините, мол, сами мы не местные…
Я мысленно потирал руки. Ну вот он, похоже, и подставился. Несмотря на свои миллионы, несмотря на свое тонкое умное лицо и все понимающие улыбочки…
А вот теперь попробуем закатить пробный шар, посмотрим, что из этого получится.
– А вы знаете, уже известно, опять же по показаниям других свидетелей, что драка была затеяна никакими не солнцевскими, а охранниками вашего отеля «Балканская». О том, что эти охранники – ваши, к слову, земляки, чеченцы, – принимали в драке самое непосредственное участие и отнюдь не на стороне Топуридзе, свидетельствует и милицейский протокол, который был составлен тогда же, прямо на месте события. Что вы на это скажете?
Но Исмаилов нисколько не смутился, он был все так же уверен в себе и парировал мгновенно:
– Скажу, что вот и вы, человек, судя по всему, неглупый, обладающий широкими взглядами, решили прибегнуть к привычному стереотипу: раз кавказец, – значит, террорист или бандит. Вы же не просто так давите на этническую педаль – «ваши земляки» и так далее… На моих предприятиях работают тысячи людей. И обвинять меня в чем-то лишь на том основании, что в деле замешаны мои земляки, – я считаю это предвзятым отношением. Заметьте, я не сказал «расизмом» или «национальным шовинизмом». Найдете этих нападавших, спросите у них сами – больше чем уверен, они скажут, что никакой Исмаилов их не подкупал и не науськивал. А скажут они именно так, потому что так оно и есть. Они ведь горцы. А для горца честь – выше всего. Он соврать не может. И вообще, по-моему, вы не там ищете. Драка – это хулиганство, а на охоту на Георгия вышли люди серьезные…
– Несколько минут назад вы утверждали, что уговаривали потерпевшего ехать ночевать к Величанской только потому, что эти самые «хулиганы» могли принести ему очень большие неприятности.
– Да, я говорил это. Я думал, что напавшие бандиты способны мстить Георгию, преследовать его и дома.
– Значит, я вас верно понял. Но тут же вы утверждаете, что устроить покушение на него эти люди не могли. Не находите, что здесь у вас какая-то нестыковочка?
– Ну, может быть, я и алогичен немного… Но не забывайте, что в тот вечер все мы были после серьезного застолья… под хмельком… Может, я что-то и неправильно Георгию посоветовал, а все равно я считаю, что покушение – это дело людей совсем другого уровня.
– Да почему вы так думаете, черт побери? – не выдержал я.
– Держите себя в руках, гражданин следователь, – усмехнулся Исмаилов. – Объясняю свою точку зрения. Мой друг Георгий занимается в московском правительстве очень большими делами. Так что конечно же у него есть и недоброжелатели, и завистники, и просто обиженные им люди, но это не шпана! У большого человека и враг тоже не маленький!
Так, первый мяч он кое-как отыграл. Не очень убедительно, прямо скажем, но отыграл. Хотя, судя по этому разговору, совесть у него все-таки нечиста. Вернее, не совесть – совести у него и вообще может не быть, а как бы это сказать… память о содеянном – вот она его подводит… Короче говоря, что-то этот самоуверенный миллионщик все же скрывает, скрывает. Пожалуй, все же Топуридзе не ошибается в своих предположениях и выводах…