"Москва слезам не верит" (К 30-летию выхода фильма)
Шрифт:
КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИ
* * *
Стрела
Лейтмотивная тема фильма: время - загибается на самое себя, разные времена - сталкиваются в одной точке пространства, как в фильме Тенгиза Абуладзе.
* * *
Во второй части становится ясно: как же много в этой картине... белья. Причем белье какое-то преувеличенно пышное, лезущее из-под одеяла на всеобщее обозрение: героиня убирает диван, взмахивает бельем, как цыганка подолом. Ранее: распутница Людмила то и дело валяется в постели, утопая в волнах постельного белья: коварная русалка, подстерегающая свою жертву. "Девочки, сдавайте белье!" - воскресный утренний крик комендантши женского общежития. Рядом белье-одежда, нижнее белье. Пижамка, потом трусики Александры; ночная сорочка сонно потягивающейся Людмилы и торопливо прикрывающей ее натягиваемым через голову платьем Антонины.
Белье - символ женской чистоты. Это с кристальной ясностью видно в сценах пробуждения Катерины и Александры. Белье в фильме - моют, стирают. Манипулирует со стираемым бельем Людмила - и мы видим ее жестокость, готовность задушить попавшегося в ее цепкие лапки простачка-мужчину. И в то же время, белье - улика: блаженствующие в постели Катерина и Гоша, застигнутые приходом Александры, торопливо прячут постель, постельное белье; сражаются с бельем, ищут, куда бы его впихнуть. Реализуется пословичное выражение: копаться в грязном белье.
И даже на застеленной просторной кровати в "высотке", на которую бухаются героини, видно: на ней много белья. Постель... без белья, признак неблагополучия происходящего: изнасилование одетой Катерины на... голом диване. Изнемогающая под ударами судьбы героиня ложится на гладко застеленную кровать, кровать без белья.
И вместе с тем этот настойчиво развиваемый лейтмотив имеет еще одну функцию, располагающуюся, так сказать, на порядок выше реально происходящего. Периодическая стирка белья - нечто подобное... покаянию. Как белью необходима свежесть - так и постоянно возобновляемая свежесть, благоуханность необходима душе человека. Отсюда: исповедь, покаяние, отпущение грехов; периодическое смывание грязи с души.
Лейтмотив,
Устремленная к двадцатилетнему прошлому, как к своему источнику, вторая серия фильма черпает из него широко и открыто. В настоящем повторяются ситуации, сцены, реплики, мелодии прошлого: время свернуто в круг, как змея, часто мы видим проходящее перед нами уже по второму разу. Повторяется и метафизическая символика первой серии, но повторяется, так сказать, в свернутом, конспективном виде. Вторая серия во многом движется по инерции, заданной в первой. Отношения мужчины и женщины, превращение женщин в мужчин и наоборот, непереносимые муки, доставляемые мужчинам сумасшедшими бабами, и женщинам - подлыми мужчинами, и наконец - разрешающая фильм благодать естественных человеческих отношений, чудесно осенившая прошедших перед нашими глазами героев - все это становится ясно с первого взгляда, воспринимается на ура, смотрится с легкостью, с захватывающим сочувственным интересом. Все это - благодаря сложнейшей незримой работе, титаническому выкапыванию образно-эстетической концепции фильма из подспудных слоев бытия, которая происходила в первой серии.
Поэтому мы не будем рассматривать картины второй серии с такой подробностью, как первой. Отметим лишь новое в известных уже нам идейно-философских образах.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. Двадцать лет спустя
После белья - автомобиль. В.Турбин, заядлый автомобилист, в устной беседе как-то подсказал автору этих строк: таинство исповеди - как... техосмотр автомобиля; после определенного количества километров пробега - необходим техосмотр, исправление накопившихся за это время изъянов. В сцене на даче - выпукло-наглядная реализация подобной метафоры: распахнутый капот автомобиля, как душа верующего - исповеднику; копающийся в его внутренностях электромонтер Николай... В начальных эпизодах: героиня озабоченно прислушивается к мотору автомобиля. Потом ей будет сказано: "Кардан стучит... Стучи-ит!" Необходим, стало быть, ремонт, техосмотр...
Консервы, суп из концентратов... Узнаваемые для нас символы фильма. Но... в этой домашней сцене они словно бы подвергаются освящению! Благосклонно допускаются к святости домашнего очага. Да что там консервы! Курение: наполненная - буквально наполненная!
– адским сигаретным дымом квартира кашляющей, но все равно курящей Людмилы; к ней приполз прикованный к ней незримой цепью побежденный, разгромленный хоккеист Сергей. И - сигарета дородного сына Николая, воровато потребляемая на балкончике. И эта сигарета... освящается матерью, допускается ею в семью!
Химчистка, снова... цепи: цепи механизма с повешенной на крючках одеждой. Символ Людмилиной участи: бег по кругу - вверх, вверх, но - цепи не пускают: и - вниз, вниз. Генерал: пара кокетливых телодвижений - и он у нее в руках. Но - тут же, в одночасье: сделал ручкой (Людмила, знающая все наизусть, сама воспроизводит этот жест, глядя из окна). Женщина - хозяйка раба; женщина - раб. Пивнушка - заполненная, буквально заполненная, как квартира Людмилы дымом, - кружками с пивом: "море разливанное"! В котором плещется, захлебывается и доживает свой горький век Сергей... утопленный "русалкой" Людмилой.