Москва слезам не верит

Черных Валентин Константинович

– В приемной Самсонов.

Самсонов, главный механик, опоздал сегодня на утреннее совещание. Наладка установки из Праги шла с трудом, накануне Самсонов ушел домой поздно и сегодня, вероятно, проспал. Главный инженер и бригада наладчиков оставались на всю ночь. Самсонов мог и не оставаться, и не приходить сейчас, но Катерина чувствовала, что он ее боится. Несколько лет назад у нее с Самсоновым был роман. Тогда она работала главным технологом, он был главным механиком, недавно разошелся с женой. Высокий, уже начинающий полнеть, кудрявый. На таких молодых парней женщины всегда обращали внимание, но таких зрелых, сильных, спокойных мужиков любили не меньше. После развода Самсонов стал самым завидным женихом на комбинате.

Все знали историю его развода. Он женился поздно, уже после тридцати, и взял в жены красивую пышнотелую девушку из бухгалтерии. Они замечательно смотрелись вместе, почти идеальная пара, образец славянской мощи и красоты. Самсонов уехал в командировку, но рейс самолета отложили до утра, а от аэродрома до его дома было пятнадцать минут на такси. И он вернулся, открыл дверь своим ключом, увидел, что в гостиной не выключен свет, заглянул в спальню, там тоже горел свет, и обнаружил свою жену (как он потом рассказывал своему приятелю, «культурно выражаясь, в позиции львицы») и худенькую спину пристроившегося сзади парня, хлипкого, волосатого. Они не услышали, как он вошел. А он, пораженный, так и остался стоять в дверях и смотрел. И только когда они разомкнулись и легли, увидели его. Парень был так напуган, что натянул одеяло на голову, потом выпрыгнул из постели и стал спешно одеваться.

– Уходи! – сказал ему Самсонов.

Парень продолжал стоять. Самсонов отступил от двери, и парень, прикрывая голову руками, бросился к выходу.

Самсонов прошел на кухню, достал из холодильника бутылку водки, выпил сразу стакан. Жена вошла на кухню в халате, причесанная и даже с подкрашенными губами.

– Он что, в соседнем подъезде живет? – спросил Самсонов.

– Почему в соседнем? – оскорбилась жена. – Он живет в Сокольниках.

Это был противоположный край Москвы. Значит, они сговорились заранее. И возможно, парень пришел, как только муж вышел. В аэропорту Самсонов пробыл не больше часа.

– Собирай свои вещи и уезжай к матери, – потребовал Самсонов.

– Я уеду завтра.

– Ты уедешь сейчас!

И жена стала собирать вещи. Набрался чемодан и большая сумка. Самсонов вынес из ванной ее кремы, шампуни и ссыпал в сумку. Он помог ей вынести чемодан и сумку на улицу, остановил такси, погрузил вещи в багажник и ушел, не оглядываясь. На следующий день жена подала заявление об уходе с комбината. В отделе кадров, узнав о случившемся, оформили документы в считанные минуты. Бухгалтерия тоже рассчитала мгновенно, и уже на следующий день она не появилась на комбинате. Самсонов дня три пил, потом вышел на работу и снова стал самым завидным женихом на комбинате. Он жил один в двухкомнатной квартире – даже не успел прописать жену, прошло меньше месяца, как они зарегистрировали свой брак.

Самсонов приводил в свою квартиру всех, кто хотел зайти. И работниц, и молодых девиц из технологов. Некоторые жили по нескольку дней и либо уходили сами, либо их выгонял Самсонов.

Новый год руководство комбината встречало в своем пансионате под Москвой. Путевки получали передовики производства, начальники цехов и служб. Катерина оставила Александру Людмиле, которая встречала Новый год у себя дома одна, и поехала в пансионат, чтобы отоспаться за эти два дня. Праздновать начали в десять вечера, к полуночи мужчины уже поднабрались, начались танцы. Их прервали, только чтобы посмотреть по телевизору новогоднее поздравление Брежнева. Потом снова включили магнитофон и продолжили танцы. Катерина ушла незаметно, но на пути к коттеджу встретила Самсонова. Их комнаты оказались рядом, и Самсонов остался у нее. Потом они встречались еще несколько раз у него на квартире. А на одном из совещаний у директора Катерина прошлась по службе главного механика – на следующий день Самсонов с ней не поздоровался.

– Ты что, сбрендил? – Катерина была изумлена.

– Мы слишком разные, – ответил Самсонов и отошел.

Даже

сталкиваясь с ней, Самсонов будто не видел ее и не здоровался. Эта ситуация не то чтобы огорчила Катерину, но заставила задуматься. Что-то у нее не получалось с мужчинами. После разрыва с Рудольфом она вычеркнула их из своей жизни. У нее не хватало времени: учеба в институте, работа, Александра, проблемы с квартирой. Сначала ей удалось получить комнату в коммунальной квартире – когда она ушла с галантерейной фабрики, ее пытались выселить из общежития, директор несколько раз отменял решение коменданта, потом обратился в райисполком, и ее подселили в коммуналку, где жили еще три семьи. Жильцов не обрадовало, что появилась она с ребенком, – на эту площадь претендовала семья с двумя детьми, жившая в одной комнате. Обстановка в квартире была напряженной, и Катерина даже попросила Людмилу и Антонину не приходить к ней. За Катериной ухаживали почему-то в основном женатые мужчины. К себе она их привести не могла, а мужчины, считая, что эту проблему должна решать она, своих вариантов не предлагали.

– Есть же у тебя подруги, которые могут дать ключ, – говорили они.

За годы жизни в Москве подруг у нее не прибавилось, остались прежние – Людмила и Антонина. Были приятельницы, в основном семейные. Катерина никогда их не посвящала в свою личную жизнь.

Был у Катерины еще один роман – с Иржи Новаком. Его направили на преддипломную практику в цех, где она была начальником. Он оказался моложе ее на два года, но высокий, бородатый (тогда мужчины редко отпускали бороды, в основном художники), он выглядел даже старше ее. Вечером он зашел в ее кабинет и сказал:

– Пани начальник, необходимо отметить первый день моей стажировки. Я вас приглашаю на ужин. У нас, чехов, такой обычай.

– У нас другие обычаи, – ответила Катерина. – Не ужинать и не принимать подарки от подчиненных, чтобы не попасть от них в зависимость.

– Но здесь все наоборот. Я – представитель маленькой страны в Европе. Вы – представитель самой большой и мощной державы и не можете попасть в зависимость уже хотя бы потому, что мы находимся в зависимости от вас.

– Давайте не будем о политике, – попросила Катерина.

– А без политики, – улыбнулся Иржи, – Катерина, вы мне очень понравились как женщина, и я вас приглашаю на ужин как женщину, а не как начальника.

Это было в июле. Александра отдыхала в пионерском лагере, вечер выдался абсолютно свободный, и Катерина согласилась.

Они поужинала в кубинском ресторане «Гавана», потом Иржи пригласил ее выпить кофе у него. У Иржи была «шкода». Квартиру он снимал недалеко, на Ломоносовском проспекте. Они приехали к нему, пили кофе с ликером, слушали музыку, и она осталась у него. Иржи отличался от знакомых ей мужчин тем, что был бесстыдно нежен.

– Ты бесстыдник, – заявила она ему.

– Бесстыдник – значит без стыда? – уточнил он.

– Да, – подтвердила она.

– Конечно, – согласился он. – Какой может быть стыд между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу? Ты очень умелая женщина, я среди русских таких не встречал.

– У тебя было много русских женщин?

Иржи задумался.

– Семьдесят три. Ты – семьдесят четвертая.

Катерина не рискнула признаться, что он – третий мужчина в ее жизни.

– А что такое умелая женщина? – спросила она.

– Это значит, что ты чувствуешь, когда мне хорошо, и делаешь, чтобы было еще лучше.

– Ты тоже умелый, – рассмеялась Катерина. – Я многому у тебя научилась.

– У маленькой Европы многовековой опыт.

Они встречались каждый вечер и шли в ресторан. Катерина побывала во всех московских ресторанах. Они ходили на подпольные выставки в каких-то подвалах, она смотрела на непонятные ей картины. Иржи объяснял ей. Он был убежден, что, когда этих художников откроют на Западе и в Америке, они станут очень знаменитыми и дорогими.