Москва в очерках 40-х годов XIX века
Шрифт:
Благородное собрание обыкновенно открывается 20 ноября или блестящим балом 6 декабря, в день тезоименитства императора, и закрывается денным балом в субботу на Масленой неделе: тут вы можете видеть всех московских красавиц и невест в полном блеске их настоящей красоты, при дневном свете и лучах уже весеннего солнца.
Конечно, случается, что на денном бале вы многих не узнаете, если встречали их только вечером. Часто девушка, которой цвет лица казался так привлекательным при благоприятном свете люстр и иных огней, покажется вам бледной и желтой чрезмерно; что же делать? Зато сколько встретите вы тут красавиц таких, которые не побоятся явиться на бал днем и тогда, когда бы светило не одно, а три солнца, и сколько лиц найдете в субботу
Маскарады Благородного собрания разнообразны и даже очаровательны. Съезд на них бывает в 11 часов вечера, иногда и позже. Огромная зала горит яркими огнями, которые, отражаясь, играют на ее светлых мраморных колоннах; на хорах стройный оркестр гремит польский, тот долгий, восхитительный польский, когда мимо вас таинственные маски мелькают, как мягкие тени, мистифицируя всеми возможными способами; подойдет черное домино, миленькая ручка, маленькая ножка, сверкающие глаза, как два чистые алмаза, блестят из под маски; она скажет вам несколько слов и исчезнет в толпе, заставя вас задуматься, вспомнить былое, иногда приятное, иногда слишком горестное; вы спешите за ней, но толпа зевак, наблюдателей в черных фраках, с двойными и одинокими лорнетами, уже отделила вас от нее и, быть может, навсегда.
Вот спускается по ступеньке в залу широкое атласное домино, совершенно закутывающее собою стан высокой женщины; но и сквозь это домино проглядывают прекрасные роскошные формы, стройная, величественная талия; маска остановилась на ступеньках и гордо обвела своим лорнетом всю залу. Это молодая аристократка, она с другой своей приятельницей, при ней никогда не замечаемою вами…
Вот посмотрите… молодой человек благородной наружности! голова его причесана просто, и с первого взгляда видно, что он на это занятие не употребляет целых часов и не думает, что подбирание волоска к волоску красит мужчину. Он скучен; он любит истинно прекрасно образованную молодую девушку, но она бедна и не знатного происхождения, а молодой человек богат и старинного княжеского происхождения; его загрызет вся родня, если он вздумает не только жениться на этой девушке, но даже много говорить и танцевать с ней в обществе.
Как бы умственною чертою бывает разделена зала собрания в отношении ее народонаселения во время маскарада. В левом углу залы обыкновенно собирается высшее общество; тут вы всегда встретите благородные, бледные гордые и привлекательные лица наших аристократок, с их важною осанкою, гибкою талиею, с их убийственно-равнодушными взглядами для тех, кого они не хотят заметить; около них толпятся, увиваются наши московские львы, европейцы, адъютанты и гвардейцы, молодые денди, недавно надевшие галстуки, а между тем имеющие уже сильное покушение на отращение бороды и усов, люди, явившиеся в свою очередь сменить на бал тридцатилетних юношей, прошаркавших уже более 20 лет по паркету, уже истративших множество пустых и страдальческих вздохов и великое количество лайковых перчаток, оставивших часто для жизни только одну жалкую пустоту в кармане и сердце.
Перейдем теперь на правую сторону зала, ближе к оркестру: здесь поражает вас пестрота дамских и мужских нарядов; здесь вы видите веселые, довольные собою лица и фраки темномалинового цвета, украшенные металлическими пуговицами, цветные жилеты и панталоны, разнородные галстуки с отчаянными узлами, удивительные бакенбарды; желтые, голубые, пунцовые, зеленые, полосатые, клетчатые платья, громадные чепцы и токи, свежие, здоровые, круглые, румяные лица, плоские, вздернутые кверху носы, маленькие ножки и толстые, пухлые ноги, от которых лопаются атласные башмаки, большие, непропорциональные, даже непозволительные груди.
На этой стороне дамы и кавалеры большею частью особенного устройства; здесь собрано почти все то, что набегает зимою в Москву из губерний; оно перемешано с женами докторов и чиновников, занимающих положительные, выгодные и не то, чтобы значительные, но состоящие в 8-м, 7-м классах места.
Тут большею частью суетятся студенты, армейские офицеры и танцующие чиновники из разных присутственных мест; все они также с лорнетами, которые, впрочем, прячут при появлении своих начальников. Посмотрите, как неловко делает соло заседатель суда какого-то, в больших сапогах на толстой подошве: он боится, что того и гляди к кадрили подойдет начальник и увидит его преспокойно танцующего, тогда как сегодня же утром он его исправно погонял за какое-то дело. Его визави составляет также чиновник – одетый порядочно, в чистых, хотя и широких, перчатках; тот сконфузился и вдруг перестал даже строить комплименты своей даме оттого, что недалеко от себя увидел какого-то почтенного старичка, которому он сегодня оказал довольно важную услугу в своем присутственном месте.
Если вы здесь без всякой цели и хотите одного рассеяния, оставайтесь на правой стороне залы и вы тут более увидите веселых и счастливых людей; до них еще не дошли, из левого угла залы, мысли и взгляды на вещи; у них строгости не исполинские, желания маленькие – не колоссальные, следовательно, имеющие на счастье их жизни одно только маленькое, крошечное влияние.
Общество, составляющее балы и маскарады Купеческого собрания, почти одно и то же, которое описано мною вкратце на правой стороне залы Благородного собрания; но тут оно перемешано между купеческими семействами, встречающимися с средним кругом дворянства единственно только в своем собрании.
Если бы это соединение было чаще, то образование купеческих деток, в особенности дочерей, пошло бы гораздо быстрее. Купеческие дочки на балу и маскараде обыкновенно очень молчаливы; замужние – почти неприступны для разговора, позволяя, однако ж, приглашать себя в молчании двигаться под музыку. Здесь вы увидите богатые наряды во всем блеске их безвкусия. Часто головки молоденьких купеческих дочек горят бриллиантами и привлекают лакомые взоры военных и статских женихов, нередко нарочно посещающих Купеческое собрате для того, чтоб высмотреть суженую. В купеческих семействах вы встретите очень миленькие лица, но не удивляйтесь, если иногда на приглашение танцевать вам ответят: «нет-с, не хочу, дайте простыть».
Здесь когда жарко, то прохлаждают себя не веером, а платочками; мужчины лишены шляп, военные даже оружия. Пожилые купчихи на балу добровольно лишают себя языка и движутся, довольствуясь одним приятным наблюдением, взорами за своими деточками, подбегающими к ним после каждой кадрили. Маменьки обыкновенно балуют их конфектами, привозимыми с собою в больших носовых платках. Вистенгоф рассказывает, что он раз даже видел, как одна кормила свою дочку пастилою, привезенною из дому в платке. «Аленушка, сядь!» – сказала ей матушка. «И, маменька! Я нисколько еще не уморилась, не люблю сидеть», – и, схватя в рот огромный кусок пастилы, завертелась в вальсе с подлетевшим к ней каким-то мужчиною с большими бакенбардами, в мундире с петлицами, со шпорами, но без эполет.
Маскарады Немецкого клуба посещаются преимущественно семействами немцев, иностранцами других наций, принадлежащими к ремесленному классу, семействами мелких учителей, актерами, актрисами. В этих маскарадах существует разгульная, непринужденная веселость; здесь на туалет нет большой взыскательности, и молоденькие немочки, а иногда и старушки преспокойно подрыгивают контр-дансы в простых беленьких платьицах, часто без всяких украшений. Между ними попадаются и русские дамы в амазонках, бержерках и наряженные кормилицами; эти дамы снимают свои маски уже тогда, когда старшины клуба порядочно наужинаются и ко входу их сделаются несколько благосклоннее, а до того времени им угрожает злобное немецкое Heraus (вон!).