Москва времен Чикаго
Шрифт:
— Может, Виктор Васильевич, — нерешительно начал Андрей, — попробовать еще раз проникнуть на дачу Джевеликяна? Нелегально, разумеется. И поразведать, что там у них имеется. А?
— Поразведай. Я, конечно, об этом ничего не слышал, как ты думаешь?
— Конечно, — повеселел Усков. — А уж я постараюсь: очень уж они меня достали. Думают, что стали в стране полными хозяевами. А я докажу, что это не так.
Виктор Васильевич кивнул в знак согласия. Он-то, конечно, уже давно не хотел никому ничего доказывать. Но это дело его интересовало очень. Мало
Пути людские чаще всего исповедимы. И Титовко, за короткое время достигнув таких высот влияния в правительстве, которыми не обладал даже будучи вице-премьером, уверовал в предначертанность своего пути. Когда у человека все ладится, он и впрямь может начать думать, что так и положено ему судьбой. Вот почему он направлялся сейчас в кабинет премьера с такой уверенностью и чувством собственного достоинства, которых еще пару недель назад у него не было и в помине.
Он спешил доложить Николаю Николаевичу об очередной, пусть и маленькой, но победе.
Премьер-министр только что закончил не слишком радостный для себя телефонный разговор с Президентом и потому настроен был далеко не так оптимистично. Формально его можно было упрекнуть и наказать за невыполнение чего угодно. В такой стране, как Россия, с ее многовековым укладом безалаберности, сплошной безответственности и расхлябанности, можно было ожидать подвоха с каждого угла. Не платили зарплату шахтерам и учителям, не собирались вовремя налоги, произошел очередной взрыв троллейбуса в столице — во всем этом, естественно, виноват глава правительства — как высшее должностное лицо исполнительной власти.
И потому, едва Титовко вошел в кабинет, Николай Николаевич решил ему пожаловаться:
— Знаешь, порой у меня голова начинает ходить кругом! За все в ответе, во всем виноват, ничего не умею делать!
Титовко мгновенно понял, откуда ветер дует. И сразу же поспешил утешить начальника:
— И вы на эти мелочи жизни реагируете?! Да, в таком случае, никакого здоровья не хватит! Коридорные политики из президентского окружения, как цэковские работники в прежние времена, только требуют и дают ценные указания. А выполнять их должен Пушкин.
— Пушкин бы отказался жить в это время, — горестно вздохнул Николай Николаевич. — Иногда мне кажется, что Россия — страна неуправляемая.
— Еще как управляемая! — возразил Титовко. — Триста лет терпела татаро-монгольское иго и исправно платила дань. Нужен только человек с железной волей. Такой, например, как вы.
Премьер-министр промолчал. Сейчас он не очень-то был уверен в своей железной воле и даже желании взойти на трон. Но Титовко знал своего шефа. И только усилил атаку.
— Еще Конфуций в Древнем Китае заметил, что трудно отыскать в темной комнате черную кошку. Особенно если ее там нет. Но у нас на руках такой документ, который опровергнет любого Конфуция.
И он протянул премьер-министру бумагу с грифом: «Администрация Президента Российской Федерации».
Николай Николаевич внимательно прочитал и несколько раз нервно передернулся.
— Черт знает что! — воскликнул он, бросая документ на стол. — Это же прерогатива правительства!
— Вот именно! Получается, что в стране фактически действуют два правительства! Этого далее терпеть нельзя!
Николай Николаевич хотел решительно поддержать Титовко, но вместо этого взял документ и еще раз его просмотрел.
— Но ведь здесь стоит подпись Президента. Что же мне, против главы государства выступать? Этого не будет!
Титовко нервно облизнул пересохшие тонкие губы и выдал главный козырь, который приготовил под занавес:
— А вы посмотрите повнимательнее: там факсимильная печать Президента и такая же подпись.
— То есть…
— Да-да, Николай Николаевич! Факсимиле! И наш уважаемый Президент здесь совершенно ни при чем. Он может даже не знать об этом документе.
Премьер-министр недоверчиво пожал плечами и даже поднялся из-за стола. Неторопливо прошелся по пушистому ковру, словно хотел выиграть время. Затем сказал:
— Ну, я думаю, они на это не пойдут. По крайней мере хотя бы в известность его поставили.
— Возможно. Мимоходом, вскользь. Но нам важен сам прецедент.
— Пожалуй. Что предлагаешь? Опять поднимать шум? Не хочется.
— Зачем? У вас такой хороший друг. И на такой нужной должности. Еще Распутин в царской России мечтал о том, чтобы посадить на это место своего человека. Правда, называлась она тогда иначе, но суть от того не меняется.
— Ты имеешь в виду…
— Именно, — подхватил Титовко. — Генерального прокурора. Честнейшего и принципиальнейшего Александра Михайловича.
— Еще сравни его с Тяпкиным-Ляпкиным, — недовольно, но все-таки добродушно пробурчал премьер-министр. И сразу же согласился: — Готовь письмо на имя Генпрокурора: разобраться и прочее. Я подпишу.
Именно это и требовалось Титовко. Он хотел отправиться с этим письмом к Генеральному прокурору самолично. Нужен был повод, чтобы постараться навести мосты если и не дружбы, то хотя бы мирного согласия. Любой худой мир всегда лучше доброй ссоры, считал Титовко. Тем более что одним выстрелом он собирался убить сразу двух зайцев.
Усков решил подъехать к даче в сосновом бору как можно позднее к вечеру. Как поступит дальше, как будет пробираться в помещение, он пока не знал. И решил положиться на случай да собственную интуицию. Хотя и подготовился к проникновению в логово врага: взял подслушивающее устройство, не служебный, а отнятый у преступника пистолет…
Был уже сентябрь, и день заметно убавился. Сумерки в лесу наступили быстро и незаметно. Андрей поставил «Жигули» в стороне от проселочной дороги и замаскировал ветками. Затем вышел к дороге и притаился за большим и густым кустом.