Москва времен Чикаго
Шрифт:
Было над чем задуматься и о чем сожалеть и Мягди Акиндиновичу Джевеликяну. Правда, в отличие от Генерального прокурора страны раздумывал он в менее комфортабельных условиях следственного изолятора. Вот уже несколько дней он ждал визита или хотя бы звонка своих влиятельных друзей. Нет, он не мог пожаловаться на судьбу в том смысле, что она его совсем забыла и забросила. Новый управляющий его фирмы старался вовсю и денег не жалел.
В результате уже на следующий день после заточения Джевеликяна перевели в отдельную камеру, снабдив его всем самым необходимым. Телевизор, радиоприемник, газеты, прекрасная еда — на все это заключенный СИЗО пожаловаться не мог. Сегодня обещали пронести в его камеру и телефон мобильной связи. Так что скоро он сможет позвонить всем, в том числе и своим чересчур забывчивым друзьям.
А сказать ему было что. Тюремная камера, тем более одиночка, очень располагает к неспешным анализам и воспоминаниям. Вывод, который напрашивался в результате неспешных размышлений Мягди, был не в пользу тех, кто остался на свободе и продолжает пользоваться ее благами.
Единственный человек, воспоминания о котором вызывали у него прилив нежности и хорошее настроение, назывался, конечно, Джульеттой. То, что она, преодолев все преграды, прорвалась к нему на свидание, было сейчас в его глазах чуть ли не подвигом. А такие вещи, как преданность и верность, он умел ценить: уж очень редко ему приходилось с ними соприкасаться.
Но сейчас все мысли были заняты иным: мщением. То, какие кары изменникам рисовал его воспаленный мозг, знал только он один. Но скоро о них узнают и другие. Это он решил твердо.
А свои замыслы он всегда осуществлял. Об этом свидетельствовал не только случай с управляющим, посмевшим красть у своего хозяина. И не только зверское убийство строптивой журналистки. На его счету было немало подобных жертв. Убранных хладнокровно, без тени сомнений. Он знал точно одно: каждый из них был виноват. Значит, должен понести и понес наказание. Такие наказания получат и его новые друзья, которые бросили его в беде и теперь наверняка жируют и пируют за его счет.
— Ну, подождите! — зловещим голосом произнес Мягди. — Вы свое получите!
Но поскольку достать их прямо сейчас, отсюда, из тюрьмы, было невозможно, оставалось только ждать. Ждать, накапливая на недавних друзей новые обиды.
Судя по тому, что освещение было слабым, гостей на даче не было.
«Да уж, — злорадно подумал Андрей, припарковывая иномарку. — Хозяин в кутузке, так что праздновать и устраивать гулянки некому».
Но он ошибался. В некоторых комнатах красавца коттеджа окна светились. Значит, люди, скорее всего гости, здесь все-таки были. Ведь охрана и прислуга располагались на первом этаже, а свет горел гораздо выше.
Андрей быстро вышел из машины и огляделся. Впереди у ярко освещенного подъезда маячил охранник. Он лениво прохаживался взад и вперед, точно маятник часов, и проникнуть в дом мимо него не было никакой возможности. Оставалось воспользоваться испытанным способом: затаиться и ждать.
Через некоторое время охраннику что-то в доме понадобилось. Оглядевшись вокруг и не заметив ничего подозрительного, он скрылся внутри.
Усков пулей промчался по освещенному пространству, одним прыжком преодолел несколько ступенек и затаился около двери.
В просторном вестибюле было тихо и безлюдно. Не работал даже фонтан, выключенный по причине отсутствия хозяина. Светящаяся стрелка возле лифта указывала, что он свободен и готов прокатить каждого желающего.
«Значит, посторонние в доме все-таки есть, — сообразил следователь. — Для себя охранники, тем более на ночь, вряд ли стали бы включать лифт».
По предыдущей вылазке Андрей прекрасно помнил расположение окон, из которых получил интересную информацию. И направился по широкой винтовой лестнице прямо на третий этаж.
Сделал он это вовремя: охранник, на ходу застегивая ширинку, вышел из туалета, где зажурчала спущенная вода.
Андрей мигом распластался на ковровой дорожке лестничной площадки второго этажа. Но охранник даже не поднял головы, настолько, видимо, был уверен, что за то короткое время, что он отсутствовал, никто не сможет проникнуть в дом.
А Усков, гораздо более уверенный, чем несколько секунд назад, двинулся дальше. В широком освещенном коридоре третьего этажа тоже никого не было. Складывалось впечатление, что в огромном коттедже действительно пусто.
Но Андрей бдительности не терял. В любое мгновение могла открыться любая дверь, выйти человек, появиться вооруженная охрана. И тогда все им задуманное пошло бы прахом.
Он подкрался к одной из комнат и прислушался: за дубовой инкрустированной дверью было тихо. Проделал те же манипуляции с другой: тот же эффект.
Он стал уже сомневаться, что на этаже вообще кто-то есть. Но тут его внимание привлекла маленькая табличка у входа в одну из комнат: «Служебное помещение. Вход воспрещен».
Не зная зачем, он подошел к этой двери и легонько толкнул ее. Но она не поддалась. Тогда он приставил ухо к дубовой перегородке. Но не услышал никаких звуков.
Тем не менее интуиция остановила его здесь. Не зная сам, зачем, он повторил то, что уже проделал: плотнее приложил ухо к двери. И услышал еле слышное гудение приборов.
«Так, что-то там есть! Но как туда проникнуть?»
Он попробовал снова толкнуть дверь, но она не поддалась. Взламывать ее было нечем, да и небезопасно.
Андрей пошарил по карманам куртки в поисках подходящих предметов. Но обнаружил только шпионские «заначки», которые на всякий случай прихватил все в том же техотделе прокуратуры. Правда, знакомый техник предупредил, что конфискованное у бандитов оборудование и материалы они должны оприходовать строго по ведомости. Но Усков попросил оставить их у него еще на сутки.
«Что мы тут имеем? — быстро размышлял следователь, рассматривая содержимое пакета. — Радиозакладка для прослушивания разговоров, устанавливается в розетку и питается от сети. Пригодится. Еще один „жучок“. А это что? Капсула с эфиром снотворного? Ага, Валерка говорил, что достаточно человеку на нее наступить, как он погружается в непробудный сон. А что, может, попробовать? Вдруг кто из этой подозрительной комнаты выйдет?»