Москва времен Чикаго
Шрифт:
— Нет, достаточно. Стрелять-то я и сам умею. Хотя, думаю, это не потребуется: охрана меня уже знает. И вряд ли захочет со мной связываться.
Виктор Васильевич подивился его самонадеянности, но возражать не стал. В конце концов Усков профессионал, не раз бывал в подобных передрягах и лучше него, кабинетного сыщика, знает, как в них поступать.
На том и порешили. Генеральный прокурор немедленно связался с Министерством внутренних дел и попросил обеспечить для проведения одного обычного ареста группу захвата. Обговорили и время предстоящей операции: пять часов утра, когда всех на даче можно застать врасплох.
Александр Михайлович, обговорив все детали, встал из-за стола, подошел к Ускову и крепко пожал ему руку.
Джевеликян до последней минуты надеялся, что если уж не прийти к нему, то хотя бы позвонить по телефону Титовко сможет. Но никакого звонка не дождался. И хотя его обуревали гнев и возмущение, по здравом размышлении он все же решил позвонить сам.
Но дозвониться к столь важной персоне, которой стал теперь его бывший друг, оказалось не так-то просто. Секретарь в приемной неизменно отвечал, что тот на совещании, у премьер-министра, вышел, еще не пришел…
В конце концов Мягди плюнул на это неблагодарное занятие и решил позвонить ему вечером домой. Благо домашний телефон в той самой квартире на Кутузовском, которую когда-то он сам подарил Титовко, у него имелся.
Он еле дождался того вечернего часа, с которого, по его прикидкам, Титовко уже мог находиться дома.
Его расчеты оправдались. Бывший друг, видимо, недавно прибыл в свою роскошную квартиру, потому что ответил, что-то еще дожевывая.
— Привет, дорогой. Не узнаешь?
— Это… кто говорит?
— Ну, напряги немного мозги! Ну!
— Мягди?!
— Да, он самый.
Наступила некоторая пауза. Видимо, Титовко не мог прийти в себя от такой неожиданности. Наконец произнес сдавленным голосом:
— Тебя что, выпустили?
— Вы, что ли, постарались?
— Мне не нравится разговор в таком тоне, — наконец пришел в свое обычное уверенное состояние Титовко. — Или говори нормально, или я положу трубку.
Джевеликян понял, что пора в самом деле переходить к нормальному разговору. Если, конечно, он хочет что-либо узнать. А узнать ему хотелось. И многое. Поэтому совсем иным, спокойным голосом он произнес:
— Нет, конечно. Я звоню из тюремной камеры.
— А, — мгновенно сориентировался Титовко. — Видишь, мои хлопоты увенчались успехом: тебе даже телефон установили.
«Мудак ты! — подумал Мягди. — Даже не поинтересовался, козел, по такому виду телефонной связи я разговариваю».
Но вслух в телефонную трубку сказал совсем иное:
— Спасибо за помощь. Век не забуду.
Титовко мгновенно уловил скрытый смысл этой фразы. Хотел отреагировать резко, решительно. Но сдержался. Именно сейчас, когда так успешно шла операция по перекачке денег, нужно было опасаться Джевеликяна. Сейчас он нужен им только за решеткой. И такой, которая бы не позволила ему бежать. Поэтому пришлось усмирить свою гордыню и не злить понапрасну дикого зверя по кличке Макинтош, так величали Мягди в криминальной среде.
— Не за что. Я сейчас как раз ищу грамотного адвоката, чтобы помочь тебе выбраться.
Джевеликян понял, что ничего существенного из этого разговора не узнает. Что будет вынужден выслушивать потоки лжи и вранья. А потому решил прекратить ненужный и все больше начинающий его бесить разговор. Однако не удержался и на прощание спросил:
— А так тебе живется в моей квартире на Кутузовском проспекте? Я ведь, помнится, подарил тебе квартиру номер тридцать? В ней жил и застрелился бывший министр внутренних дел Щелоков.
Очень зловеще прозвучал вопрос. Но придраться Титовко было не к чему: намеки намеками, а благодарность за такой подарок он должен был выразить.
И он сдавленно, сквозь зубы, с огромным нежеланием, произнес:
— Спасибо, неплохо.
И положил трубку.
А Джевеликян, пожалуй, впервые за все время нахождения в камере следственного изолятора вздохнул спокойно. Теперь он знал, что делать. И совесть его при этом совершенно не мучила.
В пять часов утра группа захвата во главе со следователем Усковым окружила дачу Джевеликяна. Правда, сделать это было сложновато, поскольку территория занимала около двух гектаров заповедного соснового бора. Но Усков все обдумал очень хорошо. Не говоря уж о том, что он прекрасно изучил и территорию дачи, на которой побывал не раз.
Первым делом он расставил людей. Главную, ударную группу сосредоточил возле неприступных железных ворот. И как только его часы показали время «икс», они приступили к операции.
По сигналу следователя мощный грузовик со стальной скобой спереди стал набирать скорость и изо всей силы врезался в ворота. Металлические двери не выдержали удара и раскрылись. В образовавшуюся щель тут же метнулись спецназовцы, которых Усков уверенно вел к намеченной цели.
Первый этап операции прошел успешно: застигнутая врасплох охрана въездных ворот не оказала никакого сопротивления. Лишь один запоздалый выстрел раздался им вслед.
Но этого, а также шума мотора, скрежета разбитых ворот оказалось достаточно, чтобы охранники у входа в сам коттедж успели подготовиться к обороне. Они открыли по приближающимся людям огонь из автоматов.
Группе Ускова пришлось залечь. Началась оглушительная перестрелка с обеих сторон, которая мало что давала нападающим.
Надо было срочно действовать, иначе в компьютерной комнате могли принять меры и даже уничтожить что-либо из компрометирующих документов.
И следователь принял решение. Он взял с собой двоих спецназовцев и отправился к задней стороне коттеджа. Темная ночь и густая растительность позволили им проделать это без особого напряжения.
Еще в прошлое свое несанкционированное посещение коттеджа Усков заметил большое окно в коридоре второго этажа, выходившее на тыльную сторону дома. Тогда, находясь в освещенном коридоре, где негде было укрыться, он даже приметил это окно на крайний случай поспешного бегства.
Они быстро добрались к заветному окну. Но за тонированными стеклами ничего не было видно.
Пришлось и на этот раз действовать исключительно согласно интуиции. А она подсказывала всего один быстрый и решительный способ проникнуть в дом: разбить стекло.