Москва времен Чикаго
Шрифт:
«Ум хорошо, а два — лучше», — подумал хозяин большого кабинета в Доме правительства и решил пока, до приезда Петракова, заняться другими делами.
Поэтому, когда в его кабинет наконец вошел свежий и румяный мэр, Титовко словно и забыл, что его приглашал. Он рассеянно поздоровался, приказал секретарю принести для них кофе. И только когда они выпили крепкий душистый «арабик», специально для него привезенный друзьями-дипломатами из Бразилии, он вспомнил о деле:
— Как там наш «Банда-банк»?
— Как раз вчера пришли еще два поступления.
Титовко задумался. И не сразу ответил на конкретный вопрос друга. Затем почесал подбородок, что было у него признаком глубоких сомнений, и признался:
— Ума не приложу, как поступить. Понимаешь, Вячеслав Иванович, что-то уж очень гладко все проходит!
— Так это и прекрасно! Правильно просчитанная операция всегда должна приносить успех.
— Это все верно. Но проступают первые признаки грозы.
— Какие именно?
Хозяин кабинета опять задумался. Перед ним стояла дилемма: посвятить Петракова в свои тайны и тем самым сделать его свидетелем своих предчувствий и неуверенности или, наоборот, вдохнуть в одного из исполнителей еще большую уверенность в незыблемости своего положения.
Он выбрал первое.
— Вот какие, — с тяжелым вздохом сообщил он. Меня вчера вызвал шеф и сказал одну, но довольно загадочную и тревожную фразу. Мол, если есть за тобой грехи, то лучше отступись. Что-то в этом роде. Но смысл понятен: ему известно что-то о моих делах.
При этих словах не на шутку встревожился и Петраков. Уж он-то, со своим многолетним опытом чиновничьей работы, хорошо знал, какого рода информация о подчиненных поступает к нему. И хорошего в такой информации не было ничего.
— Ты думаешь, что он что-то пронюхал о нашей операции с ураном?
— Тише ты! — выдохнул шепотом Титовко. — Тут и стены могут слушать. Может, о ней. А может, и о той, другой!
И Титовко махнул головой куда-то в сторону, где, по его мнению, могла располагаться дача Джевеликяна.
— Тогда мы пропали!
— Ну! — грозно окрикнул Титовко. — Нюни не распускать! Еще вообще ничего нет. Но на то я и стратег нашей партии, чтобы предвидеть и предугадывать любые неприятности. Понял?
— Понял.
— Слушай сюда! Опасность для нас, а в первую очередь для тебя, сейчас иная: вчера мне Мягди звонил.
— Не может быть! Его выпустили? Сбежал?
— Да успокойся ты! Что такой пуганый стал? Разговаривать спокойно невозможно! Не сбежал. И не выпустили, слава Богу: Усков его никогда не выпустит, не для того он два года за ним охотился. А звонил он мне из своей тюремной камеры. Сам понимаешь, сейчас за деньги все можно купить. А их у него побольше, чем у нас двоих, вместе взятых.
— Это верно! — повеселел Петраков. Неизвестно, что так его приободрило, но только он, видимо, ожидал чего-то худшего. — На него целая армия рэкетиров работает.
— А на нас всего один компьютерщик. Но с мозгами. И это намного важнее.
— Так что сказал Мягди? Просил, чтобы похлопотали?
— Мягди — взбесившийся хищник, которого никогда не удастся приручить. Вчера он мне пригрозил.
— Тебе?!
Титовко посмотрел на своего провинциального друга скептически. И ответил:
— А может, и тебе. Сказал загадочную фразу. Мол, я тебе подарил квартиру, в которой бывший министр внутренних дел застрелился. Улавливаешь намек?!
Этого объяснять Петракову было не нужно. Он слишком хорошо знал Мягди. Его крутой нрав, хитрый, коварный характер. И знал, что Джевеликян слов на ветер просто так не бросает, а уж на него, Петракова, он и вовсе затаил зло. Отнять у него женщину — это для самолюбивого и властного грузина был удар ниже пояса.
— Значит, пора принимать меры, — сделал вывод Петраков.
— Вот этого я от тебя и ждал, — с облегчением выдохнул Титовко.
И двое влиятельных государственных чиновников сели за стол, чтобы обсудить, как получше и побыстрее убрать Джевеликяна, который начал мешать.
…Обыск на даче Джевеликяна дал неплохие результаты: помимо кучи всевозможной следящей, подслушивающей и компьютерной аппаратуры в подвальном этаже коттеджа, обнаружили целый арсенал различного оружия. Как будто здесь готовились к атомной войне и запаслись всем, что только было можно и нельзя.
С богатым уловом приехал Усков к себе в прокуратуру. Но больше всего он дорожил единственным свидетелем — компьютерщиком Максимом. На его первый допрос пришел не только Виктор Васильевич, но и сам Генеральный.
Поняв, куда он попал, увидев работников прокуратуры, Максим, и без того не отличающийся храбростью, окончательно сник. Он начал давать показания сразу, даже не попросив привести адвоката.
Но наученный горьким предыдущим опытом, Усков на этот раз оформил допрос по всем правилам. Были приглашены также специалисты-компьютерщики, сотрудники Федеральной службы безопасности, адвокат Московской межреспубликанской коллегии адвокатов и даже председатель Центрального банка. Запись допроса велась сразу тремя способами: стенографировалась, записывалась на магнитофон, а также велась видеосъемка.
В комнате для допросов Генеральной прокуратуры от обилия людей было тесно и душно. Но никто не жаловался. Все предчувствовали, что сегодня будет раскрыто что-то сверхважное и неординарное.
И Генеральный прокурор, торжественно начав допрос, подтвердил это:
— Господа и товарищи! Коллеги! Сегодня вы присутствуете на историческом допросе: показания будет давать подозреваемый, один из членов преступной группировки, которая специализировалась на небывалом еще для нашей страны преступлении — взломе компьютерной системы Центрального банка Российской Федерации с целью присвоения крупных сумм государственных денег. Допрос проведет советник юстиции, следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре России Усков Андрей Трофимович. Приступайте!