Москва времен Чикаго
Шрифт:
— В пять часов мне позвонил дежурный милиционер, который обнаружил, что в здании пожар. И не где-нибудь, а именно в твоем кабинете. Тебя это не наводит ни на какие размышления? Кроме, конечно, того, что ты должен написать объяснительную, не оставил ли горящих окурков и прочей чепухи, в которую, разумеется, я не верю.
— Конечно, не оставил. Хотя бы потому, что я, как вы знаете, не курю. Да и ушел я вчера довольно рано. Кабинет запер и опечатал.
— Ясно, — тяжело вздохнул Виктор Васильевич. Версия у меня пока одна: умышленный поджог. Впрочем, ее еще надо доказать.
И начальник следственного управления обратился к пожарным:
— Пройти в кабинет уже можно? Вы все закончили?
— Проходите. Мы закончили.
В кабинете Ускова их взорам предстало жуткое зрелище: помещение выгорело практически дотла со всем содержимым. В углу одиноко, как поверженный могиканин, стоял закопченный и оплавленный сейф.
— Так вот, товарищ Усков, — подвел итог Виктор Васильевич. — Вся твоя долгая, кропотливая и опасная работа — коту под хвост. И дело Мягди — тоже. Давай-ка зададим себе вопрос: кому это выгодно?
— Ясно — кому. Тому же Титовко, например. Но ведь он не знает о том, что мы напали на след!
Виктор Васильевич ничего не ответил, а только многозначительно повертел головой. Впрочем, рассчитывать, что в выгоревшей дотла комнате могут сохраниться какие-то подслушивающие устройства, было смешно.
Поэтому Усков и рубанул прямо, как солдат в строю:
— Вы думаете, что… Генеральный?!
— Я ничего не думаю. Я верю лишь фактам. Когда у меня будут факты на этот счет, тогда и сделаем выводы.
Он уже хотел выйти из комнаты, как его взгляд упал на сейф.
— Ты дело Джевеликяна хранил там?
— Да.
— Давай-ка взглянем.
Усков достал ключи от сейфа, подошел к обгоревшему куску железа и попытался его открыть. Но ему это не удалось. Пришлось пригласить пожарных, у которых был надлежащий инструмент.
После долгой возни дверца сейфа наконец поддалась и открылась. Они и тут увидели неутешительную картину: края папок обгорели и обуглились. Однако внутри страницы сохранились целыми. Это была несомненная удача.
Усков, как родное дитя, прижал к себе сохранившиеся в сейфе папки с документами. Вдвоем с Виктором Васильевичем они перенесли их в его кабинет.
Александр Михайлович был страшно раздосадован пожаром. И хотя по официальной версии причиной пожара, как ему доложили, стало короткое замыкание, он в нее, естественно, не верил.
Информация к размышлению у него, что называется, была. Ведь он успел рассказать о находке Ускова и о причастности к крупной авантюре Титовко только одному человеку: премьер-министру. И естественно, не мог сейчас не думать о взаимосвязи пожара с получением главой правительства конфиденциальной информации. Хотя сама эта мысль ему казалась кощунственной, исключать ее вероятность Генеральный прокурор все же не мог.
Он долго разгуливал в одиночестве по своему большому кабинету, не зная, что предпринять. Что делать в таких случаях, Александр Михайлович знал. Но уж очень ему не хотелось подводить Николая Николаевича. Он подумал еще немного и все же решил сначала позвонить главе правительства.
Тот словно ждал его звонка и трубку телефона «СК» снял сразу.
— У нас ЧП, Николай Николаевич, — без лишних предисловий сообщил Генеральный прокурор. — Произошел пожар в кабинете следователя Ускова.
Николай Николаевич почему-то не стал спрашивать ни о причине пожара, ни о том, зачем ему, премьер-министру, это знать. Он просто поинтересовался одной деталью:
— И что, все сгорело?
— Все, — подтвердил Генеральный прокурор. — Вся обстановка выгорела. Дотла.
И оба замолчали. Каждый думал о своем и понимал, о чем думает другой.
Премьер-министр, конечно, ожидал сакраментального вопроса о том, не делился ли он с кем-то полученной накануне секретной информацией. Александр Михайлович надеялся, что его собеседник эту неприятную догадку опровергнет. Но Николай Николаевич не торопился этого делать.
И Генпрокурору ничего не оставалось, как поинтересоваться напоследок:
— Надеюсь, у вас ничего подобного не произошло?
Премьер-министр, не без некоего вызова, отпарировал:
— Надеюсь, вы не связываете причину вашего пожара со мной?
— Ни в коем случае. Я просто поставил вас в известность. Возможно, вам это будет интересно. До свидания.
На том они и распрощались, так и не прояснив главного: кто же виноват, и виноват ли, в этом пожаре?
Впрочем, Генеральный прокурор утешал себя тем, что у него все же остался один обвинительный документ против Титовко: запись его разговора в компьютерной комнате на загородной даче.
Спонтанные решения в голове Джульетты появлялись всегда без всяких видимых причин. Вот и на этот раз она вдруг поняла, что ей надо опять ехать к Мягди. Это подсказывало ей сердце любящей женщины. Разум же говорил совершенно иное: нельзя так распускать себя, где твоя гордость и собственное достоинство!
В таких трудных случаях незаменимым советчиком была, конечно же, Зина. И Буланова направилась в библиотеку.
Зина была на работе. Но не в настроении.
Погода сегодня с утра была отвратительная. Подул сильный холодный ветер. Его порывы срывали пожухлые листья, кружили их в воздухе, забрасывали ими редких прохожих.
А потом и вовсе стало тоскливо: ветер принес не только холод, но и противный, хлесткий дождь. В такую погоду, как говорится, хороший хозяин даже собаку на улицу не пускает. Зина, натура избалованная и изнеженная, предпочитала бы сейчас сидеть не в холодной, неотапливаемой библиотеке, а где-нибудь на загородной даче, в комнате с ярко пылающим камином и пушистым котом, который ласково мурлыкал бы на коленях.
Но всего этого не было, а были надоедливые посетители, которые требовали от нее то книги, то подшивки газет, то прошлогодние журналы, которые неизвестно куда подевались.