Москва закулисная-2 : Тайны. Мистика. Любовь

Райкина Марина Александровна

— Но если режиссер влюблен в актрису, все знают — он сделает ей классную роль. Как повлияли ваши взаимоотношения с режиссером Равенских на ваш успех?

— И он был влюблен, и я. Так что все рождалось очень взаимно, в страстном желании сделать прекрасное. Конечно, от режиссера все зависит. Как подать актрису — важно с первой же секунды. Вот как он мечтал, чтобы я вошла на сцену: белый полушубочек, беленькие валенки, кремовый платочек, подошла к печке! Или — вышла в розовом платье, скромная, с платочком. И мать спрашивает: «Согласна ли ты, Ольга?», и она говорит: «Я согласна». Сама скромность. А там, где я борюсь за урожай, — сапоги, кожаная куртка, красная

кофточка. Так что он даже зрительный образ до деталей продумывал и много рассказывал, показывал. Абсолютное счастье.

— Скажите правду — зачем вы от такого счастья ушли?

— А он был женат. Вы знаете, мне очень нравилась его жена — знаменитая актриса Лилия Гриценко, которая потом так трагично в одиночестве умерла. Мы не были знакомы близко, но я понимала ее значение.

Если бы он захотел, я, наверное, была бы его женой. Но так сложилась жизнь, что потом он ушел в другой театр, у него были другие интересы. И, как вы правильно сказали, когда что-то ставишь, то обязательно влюбляешься… Поэтому мы расстались.

А Владимир Петрович добивался меня своей любовью и нежностью. Между соперниками обошлось без драк. К сожалению. Он ухаживал за мной года два, что не так уж мало по нашей жизни. Я чувствовала — он хочет, чтобы я стала его женой, что он полон нежности, бережности ко мне. Я это ценила. Первые годы мой муж относился ко мне с невероятной нежностью, оберегал от домашнего хозяйства. Даже когда мы жили в общежитии, он нанимал мне домработницу, чтобы я не готовила. Это было очень смешно, потому что она всех раздражала — грязнила, а не порядок наводила. Татьяна Ивановна Пельтцер обычно кричала: «Вера, иди убирай за своей прислугой». Ну а потом… С годами все отношения становятся не такими сладкими, нежными. Я к нему бережно отношусь. Но… В театре, конечно, все эмоциональнее.

Никуда от своей биографии не денешься. Когда сейчас переиздали мою книгу, мой муж сказал: «Я не буду ее читать, ты там опять пишешь про Бориса Ивановича (Равенских. — М.Р.)».

— Он до сих пор ревнует?

— Он в какой-то степени считает, что я вышла за него замуж не по любви. И не по расчету, а потому, что я не могла жить. Я очень любила Бориса Ивановича. Я знаю, что, если бы его сослали, я поехала бы за ним. Но знаю и другое: если бы стала его женой, я, наверное, погибла бы. Когда он ставил, он всегда влюблялся. Пока он меня любил, я была спокойна, а когда ушел в другой театр, я почувствовала — что-то не так, и не знала, как мне жить. Это было сорок пять лет назад, но эти воспоминания долго мучили меня, и Володя прикладывал много усилий, чтобы я адаптировалась. В общем, я и адаптировалась.

Мы расстались с Равенских ведь не потому, что все стало плохо, а как раз на гребне наших отношений. И для него было полной неожиданностью, что я вышла замуж. Такой удар кинжалом получил.

— А вы коварная.

— Кто из женщин не коварный?

— От голубых простых девушек вы как-то лихо перешли к особам голубых кровей — графиням, королевам… Вам, девушке простого происхождения, сложно это было или нет?

— Нет, как только я надеваю старинное платье, я хорошо себя чувствую. И хотя я из простой семьи, я очень много читала театральных книг, мемуаров и воображала свою жизнь в театре — как Комиссаржевская, Ермолова… все такое старинное, все в длинных платьях… Детские мечты стали проявляться в более зрелом возрасте.

Вот «Женитьба Фигаро». Когда Слава Зайцев принес костюмы и я после примерки почувствовала себя очаровательной в костюме, мне уже играть было не трудно. Андрюша был великолепен. Я играла в мягкой манере

и была грустна ровно настолько, насколько это может быть в комедии. Если бы мне доставались такие роли, я бы играла их с удовольствием.

Если я играю французскую графиню, я начинаю думать, какие у нее должны быть юбочки, кружева, панталончики и чулочки. Помню, когда мы со Славой Зайцевым мерили декольте, то он спрашивал: «А еще можно открыть?» А я отвечала: «Если будет чуть-чуть видна ямочка между грудей — это будет очаровательно». Ни больше, ни меньше. Мы как о неодушевленном предмете говорили о моем теле.

А сколько я исходила магазинов в Москве, чтобы найти грацию для «Блажи». Нашла — тонкую, изящную и самую дорогую. Казалось бы, зачем? Но мне хочется ощущать себя той самой женщиной, которая любит и хочет, чтобы ее любили. Поэтому к костюму я отношусь очень серьезно.

— Но разве вам не хочется рискнуть и обмануть зрителя? В конце концов, актер обязан переодеваться.

— А у меня была такая роль, как Воительница (Малый драматический театр, спектакль «Воительница». — М.Р.). Но ведь это режиссер Львов-Анохин, который поверил, что именно я могу эту роль сыграть. Я была счастлива. Вот только потом такого рода ролей как-то не появлялось. А, кстати сказать, роли, которые я играла в последние годы, были вовсе не голубыми, а психологически усложненными — Кручинина («Без вины виноватые», Орловский драмтеатр. — М.Р.), Раневская («Вишневый сад», Тверской драмтеатр. — М.Р.).

— Но эти роли — не из «Сатиры». Я хотела спросить — вам не кажется, что вы промахнулись с театром?

— Да… Я попала, по-моему, не в тот театр. Но я не могу роптать, потому что здесь прошла моя жизнь, и достаточно хорошо. Глупо было бы говорить: «Ах, если бы я была в Малом!» А кто знает, может быть, мне там не дали бы ни одной роли. Поэтому я говорю спасибо этому театру, но здесь я не могла и не могу найти для себя, как драматической актрисы, место. Когда оно находится и роль получается удачно, я счастливо живу лет пять. Потом идут долгие годы ожидания. Но я гуляла от Театра Сатиры…

— Но не до такой же степени…

— Именно до такой. И в Орле, и в Твери я по десять лет работала — это же настоящие глубокие романы. В этом был определенный риск: я не была уверена, что справлюсь с классическими ролями. Это риск, но риск-мечта.

— В фильме «Бабочка-бабочка» — пожалуй, единственный такого рода опыт у вас, где вы женщина-вамп, любящая повторять: «Мужчины мне дарили алмазы…» Кстати, вам дарили алмазы?

— Нет, вы знаете, когда я вышла замуж, я, видимо, отталкивала своей добродетельностью, и у меня ни кавалеров, ни поклонников не было. До замужества — было много. А здесь все привыкли, очевидно, что я верная, любящая жена… что все это мне не нужно и я недоступна. Казалось бы, любили-любили, даже плакали, а вышла замуж — никто не влюбляется и не рыдает. Кроме режиссеров, которые со мной работали с любовью. Естественно, это не выливается в роман, но я чувствую, что меня любят.

— Исходя из того, что сказали мне выше, — вы не ощущаете некоего дефицита женского счастья?

— А вот знаете, наверное, поэтому я так и люблю свои роли: они так полны то любви, то порока. Мне грех жаловаться на свою жизнь — она достаточно благополучная, со своими трудностями, конечно. Но так как я еще живая женщина, мне, естественно, хотелось бы испытывать чувства ревности, безумной любви, измены или победы — то, что положено любой женщине, которая проживает иногда бурную, но свою жизнь. Бурной жизни я, пожалуй, не имею, но на сцене проживаю все свои женские чувства.