Моссад : Секретная разведывательная служба Израиля
Шрифт:
В конце марта 1963 года Исер и Бен-Гурион обсуждали сложившееся положение. Они разговаривали в отеле на берегу Тивериадского озера, где премьер-министр находился на отдыхе. Бен-Гурион поставил вопрос прямо: «Исер, Бонн помогает нам танками, вертолетами, кораблями и другими вооружениями. Как тебе известно, делегация из ФРГ уже побывала здесь, для того чтобы обсудить вопросы, связанные с дальнейшими поставками. Развернутая тобой кампания террора вызывает недовольство немцев в Бонне, ведет к вражде. Поэтому ты должен немедленно это остановить».
Исер всегда боготворил Бен-Гуриона, человека, возглавлявшего
В то время Исер находился на вершине славы. Престиж его организации был очень высок. Похищение Эйхмана было все еще свежо в памяти его соотечественников. Исер знал, что Бен-Гурион приближался к тому возрасту, когда пора уже думать о покое, и видел себя как наиболее подходящую кандидатуру в качестве его преемника. За годы работы Харел приобрел такой огромный опыт, что считал своим долгом выйти из тени и открыто противопоставить себя человеку, которому он преданно служил больше десяти лет.
Несмотря на пожелание Бен-Гуриона, шеф Моссад приказал значительно активизировать проведение террористических актов против немецких ученых. Это был первый и единственный случай, когда он пошел против воли премьер-министра.
Через неделю после встречи на Тивериадском озере те же собеседники имели сложный разговор в кабинете премьер-министра.
Наблюдатель наверняка отметил бы внешнее сходство между Исером и Бен-Гурионом: оба невысокие, с жестким выражением лиц. Даже походка у них была похожа — быстрая и неровная. Более десяти лет они работали рука об руку при полнейшем взаимопонимании и доверии, но характер их отношений можно было безошибочно угадать с первого взгляда: Исер был подчиненным, Бен-Гурион — начальником.
Теперь эти взаимоотношения были испорчены, доверие подорвано.
Они взглянули друг на друга, и премьер-министр сказал:
— Я хочу лично посмотреть все документы. Я хочу сам убедиться в достоверности информации о немецких ученых и об их ракетах.
Это был первый случай, когда Бен-Гурион выразил сомнение в сделанных Исером выводах. Более того, впервые он хотел увидеть все собственными глазами, впервые поставил под сомнение мудрость и опыт начальника Моссад. Исер был оскорблен до глубины души.
— Если вы мне не верите, — объявил он, — я готов подать в отставку.
Не сказав больше ни слова, он поднялся, повернулся к Бен-Гуриону спиной и пошел к дверям. Перед тем как покинуть кабинет, он обернулся и сказал:
— Ответ вы получите у моего преемника!
Спустя несколько часов премьер-министр понял, что Исер не намерен брать свои слова обратно. Своему помощнику он сказал:
— Этот солдат действительно уйдет в отставку. Бен-Гурион предпринял попытку примирения. В тот же день после обеда он позвонил Исеру. Это был редкий случай, когда он прибегал к такому способу общения, который назвал «американским». На его звонок никто не ответил.
На следующий день на стол Бен-Гуриона легло официальное прошение об отставке. Появившееся в газетах сообщение об этом ошеломило всю страну. В Моссад встретили эту весть с большой озабоченностью. Один из близких к Исеру сотрудников сравнил
Для расследования причин отставки Исера был создан секретный комитет, который допросил Бен-Гуриона, что привело последнего в ярость. Он считал, что всем этим манипулировал Исер, который хотел оказать давление на прессу и поэтому представил свою собственную версию случившегося. В течение последних месяцев премьер-министр чувствовал некоторую отчужденность и нарастающую усталость. Возня вокруг отставки Исера стала последним толчком и к его отставке через некоторое время. Он передал бразды правления Леви Эшколю.
Тем не менее Бен-Гурион написал Исеру: «Даже после всего, что случилось после вашей отставки, мое мнение о таланте, лояльности, патриотизме, которые всегда были вам присущи, не изменилось ни на йоту. Я был против вашего ухода. Но вы отвергли мою просьбу забрать назад прошение об отставке. Это, конечно, ваше личное дело, и тут я вам не судья».
Меир Амит, заменивший Исера Харела на посту директора Моссад, разительно отличался от своего предшественника. Выпускник Колумбийского университета, возглавлявший ранее военную разведку, он был культурным, даже утонченным военным, говорившим на нескольких иностранных языках. Вскоре после своего назначения директором Моссад Амит приступил к реорганизации службы в соответствии с современными, более демократичными требованиями.
Понимая, что ему никогда не стать таким же авторитетным лидером, каким был Исер Харел, он отказался концентрировать в своих руках огромную власть. Он считал, что интуиция и риск будут играть меньшую роль в деятельности его службы, нежели наука и тщательный анализ. Он дал своим подчиненным гораздо большую свободу для принятия самостоятельных решений. Постепенно и осторожно он завоевывал доверие со стороны сотрудников, привыкших к другому стилю руководства.
Это потребовало времени, но в конце концов Амит добился своего. Особое впечатление на его подчиненных произвело то, как много усилий потратил он, чтобы спасти жизнь Эли Когена и освободить израильских разведчиков, арестованных египтянами.
Они убедились, что гибкое, но твердое руководство не менее эффективно, чем непоследовательные, импульсивные методы Исера.
Исер провел два года в отставке. Два нелегких, тревожных года. Он вернулся в разведку в 1965 году, когда целый ряд случайностей грозил подорвать доверие к руководству разведывательной деятельностью в стране. Сначала боннское правительство разорвало соглашение о поставках вооружения в Израиль, что вызвало волну упреков и обвинений в адрес правительства и дало возможность Исеру торжествующе заявить: «Я предупреждал, что немцам верить нельзя. Меня заставили прекратить проведение терактов против немецких ученых в Египте только потому, что ФРГ поставляла нам оружие. А теперь оружие больше не поставляется!»