Мост бриллиантовых грез
Шрифт:
В конце концов, они могли бы сходить в «Макдоналдс» вместе с Романом. Катрин ради этого оделась бы попроще, без особых претензий, нацепила бы темные очки, и они чудненько провели бы время: вкусно поели, Роман хватал бы ее под столом за коленку, как и положено делать парню в таких местах, как «Макдоналдс», они бы целовались через стол, пачкая друг другу губы кетчупом или, еще лучше, соусом карри, вернулись бы домой, завалились в постель…
Впрочем, в постель они так и так завалились, ведь после ссор у Катрин повышался и сексуальный аппетит тоже! И она сразу заметила, что Роман сам не свой. Не бормотал тех нелепостей, которые так ее заводили, даже намека на нежность не было в его объятиях и поцелуях – кусал ее, рвал, бормоча:
– А твой бывший любовник, твой Лоран, он тебе так делал? А так? Расскажи, что он тебе говорил, как тебя имел? Здесь? Вот так? Что он говорил, ну?
Катрин просто ошалела от изумления. Он ее приревновал, что ли? Роман ее приревновал? С чего бы вдруг? Что его так разобрало?
Загадочно…
Разгадывать эту загадку у Катрин, впрочем, не было ни времени, ни желания, она, задыхаясь, пересказывала Роману любимые словечки Лорана, принимала его любимые позы. Роман послушно повторял эти слова и делал все, что говорила Катрин, только иногда спрашивал:
– Я делаю точно так, как он? Или лучше?
Голос его звенел… от слез, подумала бы Катрин, но она даже слова-то такого не знала… вернее, не помнила. Да и некогда ей было думать, размышлять, она только и знала, что чувствовала. У нее было ощущение, что ее имеют сразу два любовника, и Лоран, и Роман, и она имеет их разом, это было классно! Это было то, о чем она мечтала…
Когда закончили кувыркаться, Роман немедленно заснул как убитый, а Катрин, едва живая от голода, потащилась к холодильнику. Холодильник был пуст, на полке стояла начатая пачка молока, с которым Катрин пила утром кофе, еще черничный конфитюр да коробочка с маслом. Не густо… Можно, конечно, позвонить в ресторан какой-нибудь, попросить принести ужин. Но неохота связываться, это надолго. Потом в белом от инея морозильнике Катрин нашла упаковку маленьких, хорошеньких сосисок-коктейль, купленных когда-то для суаре, да так и не поданных к столу. Сосиски валялись тут невесть с каких времен, наверное, все сроки хранения давно прошли, но сейчас Катрин сварила их и съела все, заедая сладкими булками, намазанными маслом и конфитюром. Хорошо иногда преступать запреты! Животик, правда, выпятился, стал такой сытенький, кругленький… Мышцы на прессе ослабели, это худо. Надо сходить в фитнес-центр, подкачаться. Но это завтра, завтра. А сейчас – спать.
Она прилегла рядом с Романом, погладила его. Нет, парень вырубился прочно. А жаль, Катрин вполне могла бы выдержать еще один сеанс секса на троих… Эх, ну почему ей так сильно понравился какой-то нищий русский, нет чтобы Роману быть богатым, как Лоран…
Ой, нет, был бы Роман богат, только бы она его и видела здесь, в своей постели! Чем она его может привязать к себе надолго? Это сейчас она хороша, как роза сорта «Гейша» или даже «Мари-Поль», а через год-два-три-четыре-пять…
Катрин ненавидела такие мысли, но, хоть тресни, они лезли в голову сами собой. Любовники – это хорошо, и всяческое разнообразие в постели – вещь замечательная, но иногда хочется чего-то… постоянного. Нет, старого мужа она бы не хотела… Вот если бы закрепить за собой такую конфетку, как Роман! Ага, закрепишь его! Чем? У нее же ничего нет, кроме этой студии, кучи барахла и недостроенного дома в устье Луары, близ Нанта (Катрин была родом из Нанта и питала к его окрестностям сентиментальное пристрастие). Последний взнос за строительство она надеялась получить от Лорана. Жить, строго говоря, и самой не на что, где ей еще содержать юного любовника! То есть, пока она с Лораном, ей будет на что содержать Романа. А если…
Роман заворочался, вскочил.
– Ты что? – встревоженно спросила Катрин.
– Мне надо позвонить. – Голос его со сна был грубым. – Надо узнать, как там Эмма…
– Кто?! – так и взвизгнула Катрин.
– Моя мать. Я ее часто зову просто по имени – Эмма. Где твой портабль?
– С ума сошел, – сказала Катрин недовольно. – Сейчас глубокая ночь, она спит.
– Ничего, проснется. Где портабль?
Пожав плечами, она подала ему телефон. Роман набрал номер, подождал, потом выругался:
– У нее отключен телефон. Или разрядился… Ничего не понимаю! Ничего!
Снова упал в постель, обнял подушку – подушку! Катрин словно и не было рядом! – и мгновенно уснул. Вот мерзавец, а? Она что, привезла его к себе, чтобы он спал? Он с ней должен спать, а не сам по себе!
Бессмысленно возмущаться. Роман был в совершенной отключке.
А Лоран, интересно, что сейчас делает? Спит? Один или…
Катрин вдруг стало нехорошо. Не слишком ли они с Лораном отдалились друг от друга? Нужно завтра же его найти, найти обязательно!
А может быть, прямо сейчас ему позвонить, напомнить о себе? Но портабль так и остался у Романа…
«Ладно, завтра. Все завтра», – подумала Катрин и уснула, уверенная, что утро, по обыкновению, принесет облегчение душе и ответы на вопросы, которые не давали покоя вечером.
Однако утром Роман был по-вчерашнему мрачен, завтрак, который принесли из бистро на первом этаже, жевал не глядя и то и дело принимался снова и снова названивать мамаше, телефон которой был отключен по-прежнему. В конце концов Катрин возненавидела эту толстую русскую дуру (ведь все русские женщины ужасно толстые, наверняка и мамаша Романа такая же, несмотря на свое вполне приличное, европейское имя!), которой наплевать на беспокойство сына о ее же собственном здоровье. Вот если бы у Катрин был сын, она не стала бы так мотать ему нервы…
Если бы у Катрин был сын?!
Что за чушь собачья!
Наконец ей надоело смотреть на бледное и злое от тревоги лицо Романа. Тем более что и у самой на душе кошки скребли: сколько ни названивала Лорану (попеременно с Романом), портабль был по-прежнему отключен или недоступен. На домашнем телефоне – автоответчик.
И вдруг… вдруг домашний номер оказался занят! Катрин подумала, что попала не туда. Набрала снова – занято. А через несколько минут снова длинные безответные гудки. Но ведь только что кто-то говорил по телефону!
Кроме Лорана, говорить по нему не мог никто. Прислуга приходит во второй половине дня, и то если Лоран отсутствует: он не выносит суеты с метелками и пылесосами. Значит, он дома, просто не хочет брать трубку. А портабль отключил…
Что это значит? Такого на памяти Катрин еще не было.
Нет, надо что-то делать… Надо ехать к Лорану, вот что! А Роман пусть дома посидит.
Катрин торопливо начала краситься и переодеваться. Роман был в ванной.
– Я ухожу! – крикнула она, набрасывая куртку, и в это время он вышел одетый и направился к своим мокасинам, брошенным в прихожей. По какой-то непонятной национальной привычке он снимал обувь, когда входил в квартиру. Раньше Катрин думала, что так поступают только мусульмане, нет, оказывается, и приверженцы la religion orthodoxe. [9]
9
Православная религия (франц.).
– Я тоже, – сказал Роман.
– Ты куда?
– Хочу купить портабль, – пробормотал он, с преувеличенной старательностью орудуя костяной ложкой для обуви.
– Я сама тебе куплю, – предложила Катрин. – Какой ты хочешь?
– Нет, я должен сам выбрать. Телефон – штука индивидуальная!
– Хорошо, – сказала Катрин. – Тогда давай вместе сходим. Тут на углу отличный салон.
Она подумала, что можно съездить к Лорану и через полчаса. В самом деле, нужно поскорей купить Роману мобильник, пусть сидит и названивает мамаше или играет в какую-нибудь стрелялку, как и положено хорошему мальчику. Надо выбрать такой портабль, где стрелялок побольше. И главное, она всегда, в любую минуту сможет узнать, где он и что с ним.