Мост
Шрифт:
Однажды в общежитие, где жили курсанты, пришел Воробьев. В момент его прихода обитатели комнат как раз обсуждали бороду Петрова. У кого-то из ребят оказалась бритва, и он готовился побрить Тражука. Семен Николаев никак не позволял губить чудесную бороду друга. Тридцать человек, населявших огромную комнату, разделились на две группы: одни требовали — «Долой бороду-лопату!», другие возражали — «Да здравствует золотая борода!».
При появлении Воробьева все стихли, а он, задержавшись у двери, молчал, а глаза его смеялись. Воробьева Семен узнал поближе. Прежде он побаивался этого маленького, серьезного человека. Всегда погруженный в мысли о работе, всегда серьезный, ради дела он не жалел ни себя, ни других. «Ничего у него нет, кроме работы», — думал Семен. Однако Иван Васильевич, оказывается, любил и посмеяться, и пошутить, и порадоваться. Вот и сейчас он глядел на молодежь, а в глазах его теплился смех, готовый вырваться наружу.
Далеко еще из коридора он услышал хохот, шум, нестройные крики: «Долой!», «Да здравствует!».
— Что у вас тут? Вы совершаете всемирную революцию? Или, наоборот — выступаете против? — спросил он весело.
— Нет, Иван Васильевич. Сегодня на повестке дня совсем другой вопрос, — заговорил чуваш из Девлезеркина, державший в руке бритву. — Кое-кто заинтересован в том, чтобы молодой и красивый парень выглядел стариком, хотят превратить товарища Петрова в церковного старосту или старшину. Сторонники старого режима!
Смутившегося Тражука Воробьев осмотрел так, словно видел впервые.
— Сколько тебе лет, товарищ Петров? — спросил он без тени озорства в голосе.
Тражук ответил.
— Выходит, ровесник века. Ладно…
Сказал Воробьев это «ладно» и тут же, словно забыв о Тражуке, заговорил с курсантами о другом.
Тражук задумался: а что бы значило это его «ладно»? Встревожился. Но все-таки был рад: обсуждение достоинств его бороды закончилось.
Но товарищ Воробьев снова вернулся к этому вопросу.
— О бороде решим так: сбривать не станем, — он откровенно веселился. — Пусть растит ее. А при окончании школы мы проэкзаменуем Петрова и на этот счет. Но и сами выскажем свое мнение: понравится борода — оставим, не понравится — сбреем. Хорошо? — спросил он перед уходом.
— Хорошо, согласны! — с хохотом кричали курсанты вразнобой.
И вот скромный, несмелый Тражук стал бородатым солидным человеком — инструктором укома товарищем Петровым. Незнакомые люди не поверили бы ему, назовись он хоть двадцатипятилетним, он выглядел на все тридцать пять.
…Когда большой отряд партизан из местных направился к Чапаеву, Тражук с маленькой группой оставался в Самлейском лесу. Вскоре число партизан снова значительно выросло. Авандеев, проводив добровольцев в армию, возвратился под Самлей. Он объединил партизан Вязовки с партизанами соснового бора. И они несколько дней задерживали белых, не давая им переправиться через реку Самару.
Стойко и храбро сражались партизаны, не отступая до прибытия частей Красной Армии.
Этот отряд до зимы считался отдельным отрядом. Лишь перед новым годом он тоже слился с Красной Армией.
Авандеев, Воробьев и Алексей Самарии тщательно проверяли здоровье, возраст и грамотность партизан. Стариков отправили по домам, молодые и здоровые перешли в Красную Армию, а грамотных отобрали для поездки в Самару учиться — там открылась военно-политическая школа.
Тогда под Новый год среди других вернулись в Чулзирму Палли и Шатра Микки.
Анук, Семен и Тражук поохали в Самару, в школу сначала попала только Анук. Семена и Тражука забраковала комиссия. Первому помешали старые ранения, а у Тражука нашли плоскостопие.
Воробьев добился: он доказал, что обученные люди требуются не только на фронте, но и в тылу. И обоих друзей все-таки в школу приняли.
Тражук был счастлив, что попал в школу, да еще и учится с людьми старше себя по возрасту. В его голове всегда возникало множество вопросов, теперь на все находил понемногу ответы, все размещалось по порядку, находило свое место. Что знал, слышал, читал до школы — как-то оформлялось в отчетливые представления. Он сам понимал, что мужает, набирается ума, сам говорил себе, что уголки его в общем-то темного сознания как бы пронизываются светом солнца.
И как понял Тражук, у этого солнечного света было вполне реальное имя: марксизм. Марксистско-ленинская паука увлекла Тражука.
— Как только кончится война, тебя, Петров, пошлем учиться в Москву, — пообещал Воробьев. — Думаю, из тебя получится философ. Сейчас, когда окончишь школу, поработаешь, приобретешь опыт, внимательно читай Маркса, Энгельса, Ленина, но кроме того — изучай жизнь.
Симун Мурзабай — Семен Николаев давно стал взрослым человеком. Школа, однако, оказалась полезной и для него. Семен был здесь не только курсантом.
Однажды Семен, вслушиваясь и стараясь понять путаное объяснение учительницы, во время урока поднял руку и коротко уточнил:
— Звезда с хвостом — это не планета, а комета.
Учительницу оскорбило вмешательство рядового курсанта, и она отчитала его при всех.
Узнав о происшествии, Иван Васильевич Воробьев пробрал руководителя школы Самарина за плохое преподавание. У этой учительницы документов об образовании но оказалось. Она просто обманула Самарина, подсунув ему поддельные бумаги. Ей важно было получать паек…
Воробьев проверил знания Николаева и предложил ему преподавать курсантам в пределах его возможностей космографию. Чтение ученых книг из сундука дядюшки Павла пошло Семену на пользу. Он давно мечтал быть учителем и здесь оказался на высоте. По окончании школы он получил от Воробьева документ, выданный отделом народного образования, подтверждающий, что Семен Николаев может работать учителем в школе.
В родном городе Семена назначили инспектором чувашских школ.
Анук постепенно забывала свое деревенское имя. Теперь она — товарищ Ятросова. Когда ее спрашивали, почему она, бывшая партизанка и боец дивизии Чапаева, вдруг оказалась в школе, она коротко отвечала: