Мост
Шрифт:
Троицу шумно справляли и в Чулзирме и в Сухоречке. Русская и чувашская молодежь обычно веселилась на разных берегах реки. Румаш нарушил эту традицию, пригласил Чугунова и его друзей провести этот праздник с чувашами.
Чувашские парни и девушки рассыпались по всему лужку у Телячьего Табора.
Гости из Заречья удивлялись яркости, причудливости, звонкости девичьих нарядов. До сих пор они встречали чувашек только в будни, в простых холщовых платьях. На этих будничных платьях украшение, единственное ожерелье из красных бусинок, казалось неуместным, ненужной данью старине.
Чувашская девушка в праздник выглядит очень нарядной. Белоснежное платье из домотканого
Только Уксинэ была одета по-городскому. Очарованная звоном монист и колец, Оля захотела нарядиться по-чувашски. Румаш подозвал к себе Кидери — она была примерно одного роста с Олей.
Проводив Олю и Кидери за кусты боярышника, Румаш собрал вокруг себя всю молодежь. Христя оглядывалась ио сторонам, ища глазами пропавшую Олю.
Дерзкие задиристые русские парни на этот раз несмело топтались вокруг новых друзей, а Филька норовил спрятаться за спину Тражука.
Уксинэ было интересно познакомиться с чулзирминцами, но от нее не отходил сын богатея Хаяров. Несмотря на жару, он был в поддевке, в лакированных сапогах. Уксинэ еле терпела этого хлыща, наглого и самоуверенного. Однако старалась своей неприязни не показывать.
Чувашские парни не успели рассмотреть Олю, «девушку Румаша», до переодевания. И когда на лужке появилась русская девушка под руку с чувашкой, все были немало озадачены. Кидери прикрывала рот платком. Оля, уверенная, что ее тут не знают, с интересом всех разглядывала. В толпе перешептывались:
— Посмотрим майру Румаша.
— Похожа на Кидери.
— Лучше не мог отыскать? Наши девушки краше его майры.
— А это кто? Вот красавица! Должно быть, гостья в Чулзирме.
— Да, но чья, откуда, к кому приехала?
Никто долго не догадывался о переодевании.
Чее Митти, чтобы досадить Румашу, развязно подошел к «русской девке» в цветистом сарафане и белой вышитой кофточке. Огненно-рыжий Зар-Ехим решил ухаживать за «приезжей чувашкой».
Уксинэ первая узнала свою подругу, да и Кидери не могла долго оставаться серьезной. Она расхохоталась прямо в глаза нахальному ухажеру. Чее Митти убежал прочь под улюлюканье босоногой оравы.
Зар-Ехим, не замечая насмешек, рассыпался перед «приезжей красавицей»… Несколько слов по-чувашски, сказанных Олей, ввели его в заблуждение настолько, что он и после бесславного отступления Чее Митти ничего не понял. Пришлось Румашу под общий смех спасать Олю от настойчивого ухажера.
Забавная выдумка с переодеванием объединила гостей и хозяев. Смех, шутки стали общими. Румаш решил всех перезнакомить и для начала, собрав гуляющих вокруг себя, оповестил:
— Дорогие чулзирминцы! Сегодня русские девушки и ребята у нас в гостях. Будем всегда дружить с ними! Об Илюше Чугунове многие слышали, у многих были с ним стычки. Забудем все! Будем вместе веселиться,
С утра до позднего вечера веселилась молодежь на лугу близ Телячьего Табора. Нары менялись. Лишь одну пару невозможно было разлучить — Румаша и Олю. В непривычно узком платье Оля не могла быстро бегать, но вскоре навострилась хитрить и ловко увертываться. То как лиса махнет блистающим на солнце медным хвостом с черной бахромой и метнется в сторону, то, бегая вокруг куста, спасается от преследования, пока Румаш не выскочит ей на выручку.
— Похожа я на чувашку? — лукаво спрашивает Оля, позвякивая серебряными монетами и бронзовыми кольцами.
— Нет еще, — отвечает Румаш. — Ты — в одежде девушки. Вот когда наденешь на голову хушпу [13] , покрытую серебряной чешуей, сменишь и другие украшения, тогда только станешь чувашкой, то есть женой чуваша.
— А скоро это будет? — смеется Оля.
— Скоро, — серьезно, без улыбки отвечает Румаш.
Илюшу Румаш познакомил с Уксинэ. Фильке понравилась разбитная Кидери. Он догнал ее во время игры в горелки. Они знали каждый только свой язык, но как-то понимали друг друга. Общими усилиями перевели на русский имя-прозвище Чее Митти, получилось: Хитрый Митрий. А позже Филька развеселил всех — заявил, ударив себя в грудь: «Ман турри шидык». Озорница Кидери уверила, что это значит: «Я веселый человек», а на самом деле: «У меня дырявая макушка».
13
Xушпа — головной убор.
Тражук был верен себе — тайком все время поглядывал в сторону Уксинэ. Но Румаш отвлек его от печальных мыслей, поручив ему развлекать Христю. Молчаливый Спирька «горел» чаще и дольше всех, не проявляя особой прыти.
Игры сменились песнями. Звучали русские песни, знакомые и чувашам, и чувашские. А когда Оля завела «Потеряла я колечко», песню подхватили чувашские девушки.
Затренькала было балалайка. Но вдруг в середину круга вышел Яхруш с национальным шибыром, напоминавшим волынку. Но на скользкой траве плавная чувашская пляска не получилась. Яхруш вдруг грянул русскую плясовую, и Оля, помахивая в танце платочком, приблизилась к Илюше и, притопнув ногой, вызвала его. Потом остановилась перед Румашем. Она не знала, хорошо ли пляшет ее кавалер, но надеялась, что Румаш не растеряется. Румаш только и ждал приглашения. Сначала он смутил Олю, неподвижно застыв на месте. Но вдруг взвился в воздух, и началась настоящая русская лихая пляска. Парни и девушки забыли обо всем, сгрудились вокруг, невольно сжимая круг. Любо-дорого было смотреть, как девушка, наряженная чувашкой, пляшет русский танец. Но главный интерес вызывал Румаш.
— Вот кто родился на свет для русской пляски. И-эх, маманя! — вопил Филька.
Тражук помнил, что Румаш плясал еще мальчишкой. Но то, что выделывал сегодня Румаш, изумило не одного Трая «ука. «Правда, артист!» — пришло на ум Тражуку словечко Мурзабая.
А Румаш то пускался вприсядку, то, почти не касаясь земли, кружился волчком, шлепал себя по коленкам и подошвам ботинок…
Танцор, видимо, заранее сговорился с музыкантом. А может быть, Яхруш вспомнил рассказы отца о состязаниях на чувашских свадьбах между музыкантом и плясуном… Он внезапно менял такт, импровизируя русско-чувашское попурри. Но Румаша сбить было невозможно.