Мост
Шрифт:
Кидери не выдержала — рассмеялась.
— Ладно уж, ладно, вы герои, никого не боитесь. А что дальше-то было? — сень син все еще пыталась узнать что-нибудь толковое о муже.
— А Петька Смоляков — такой же злой, как и его старший брат, — снова заговорил рыжеголовый, не давая своему другу вставить слова. — Он сказал: «Давайте играть в карателей». У него даже нагайка из ременных гужей вырезана. «Ехим пичче, говорит, пусть будет офицером, Пантти, как и отец, будет Палли! Ундри, если не боится, будет Шатра Микки». Обо мне ничего не сказал, Ехим пичче при этом закричал как настоящий офицер: «За пение большевистской песни выпороть их нагайкой!»
— Так
— Выпорют нас! — опять захохотал рыжеволосый, — Я вырвал у Петьки нагайку и закинул в реку. Пантти тоже рассердился за то, что Петька напомнил, как отца Пантти пороли. Он сшиб с ног Петьку, стал колотить остальных. И я стоял да смотрел. Паитти сильный, как вол, а я злой, как хорек. Показали бы мы им кузькину мать, да Санька — Петькин брат — помешал. Откуда-то появился он, и все разбежались. Злой он. Санька — не то что Ехим пичче…
Единственно, что удалось установить Кидери: Санька и Ехим вместе перешли по мосту в Заречье. И Кидери, совсем сбитая с толку, побежала к Уксинэ посоветоваться.
…Лишь вторая неделя пошла с тех пор, как Уксинэ стала женой Саньки Смолякова. На вид она ни в чем не изменилась: ведь русской одежды даже не сменила. Она не показывала, что на душе у нее неспокойпо. Дочь Павла Мурзабая умела себя держать. Уксинэ, как и Кидери, сидела весь день дома и не могла понять, куда исчез ее молодой муж. В народе считается, что у молодоженов после свадьбы наступает медовый месяц. У Саньки и Уксинэ медового месяца не было.
Отчего же так быстро начались ссоры и раздоры? Уксинэ никогда не была особенно веселой. Всегдашнюю ее задумчивость молодой муж истолковал как печаль. Санька стал допытываться, чем Уксинэ недовольна. И после долгих расспросов Уксинэ решила с мужем серьезно поговорить.
— Как ты думаешь жить дальше, Саня? — спросила она его строго.
Санька никогда о будущем не задумывался. Он крепко обнял жену и поцеловал:
— Вот так и думаю!
Уксинэ такой оборот разговора совсем не обрадовал. Мужа она не оттолкнула, решила высказать, что у нее на душе.
— Так и будем все время целоваться? — голос ее звучал менее спокойно, чем всегда. — Ты решил: вместе будем жить с твоими родителями или отдельно? У твоего отца большая семья: есть у тебя братишки, сестренки. Отец твой держит магазин. Ты тоже хочешь стать лавочником? Крестьянскую работу не знаешь, к тяжелому труду не привык и не так образован, чтобы стать учителем… Времена сейчас смутные, невесть что нас ждет… В какую бы сторону мы пи подались — надо работать, чтобы себя прокормить. Я не так уж приучена работать, но считаю, что надо привыкать.
Санька несказанно удивился. Уксинэ в доме отца только и умела, что вышивать да читать книги. И что ей теперь вздумалось заговорить о работе. Чего это она дурит? Легкомысленного Саньку никогда до этого не посещали подобные мысли. Теперь взял умную жену, оказывается, приходится и задумываться. И он, сам того не ведая, почувствовал дыхание нового времени. Не зря, видно, так разъярился Назар?! Он взялся защищать легкую жизнь богачей… Неужели и ему — сыну лавочника, если победят Осокины да Чугуновы, придется обрабатывать землю? Но ведь Уксинэ права, он этого не умеет. Впервые задумавшись, как же жизнь пойдет дальше, Санька испугался. Правда, слухи ходят, что сверстников Саньки тоже должны забрать в солдаты. И на самом деле, не поступить ли, пока суд да дело, в отряд Назара?..
— Говорят, учредиловка заберет нас в солдаты, — сказал Санька после долгого молчания. — Вот я и надумал пойти под начало
Уксинэ рассмеялась:
— Старший брат жены — это не булдыр, а хунчыгам, — по-русски одно и то же, а по-чувашски слова различаются. Не говори чувашских слов не к месту. Я ведь и по-русски все пойму.
— Черт разберется в вашем языке! — махнул рукой Санька. — Слишком много у вас родни: булдыр, хунчыгам… По-русски — шурин, и все. Назар Павлович сейчас приходится мне близким родственником, — вот это самое важное. У него в отряде я не пропаду! Если смотреть правде в глаза — там жив будешь. А коли возьмут в солдаты, угодишь на войну. Карателей на фронт не посылают. Ты, думаю, не хочешь, чтобы твоего мужа убили на войне?
35
Булдыр — шурин.
После этих слов Саньки и вспыхнула ссора. Уксинэ сказала, что она не очень-то высоко оценивает деятельность своего старшего брата, и принялась стыдить мужа.
— Ты — трус, такой же, как Чее Митти, — напоследок сказала она.
Санька обиделся, молча встал и отправился спать в сарай. Там лег на телеге, стараясь не шуметь. Отец не должен был знать, что молодые супруги разругались.
Да, замужество не принесло Уксинэ счастья. Она изо всех сил старалась, чтобы никто этого не замечал. Став сень сип, она пыталась и себя поначалу обмануть. Но получилось. Она не почувствовала даже радости в любви. Что такое любовь? Есть она или нет? В первую брачную ночь Уксинэ испытала только брезгливость и отвращение. Оказывается, вон какое оно — женское счастье! Но ведь и рожать ребенка тоже нелегко. Надо терпеть. А может быть, счастье женщины только в детях. До этого додумалась Уксипэ, обойденная счастьем в любви. Она было приготовилась спокойно коротать век, надеясь в спокойствии обрести счастье. Мечтала о тихой жизни в постоянном согласии с мужем. Нет, согласие в семье, оказывается, зависит не только от женщины, в большей степени — от настроения и характера мужа. А как плохо знала Уксинэ Саньку Смолякова!
«Легкомысленный, лентяй, трус, — поняла она теперь. — Сам, может быть, и не такой жестокий, как Назар, но готов вместе с ним принять участие в подлых делах. Отец не одобряет пичче, а особенно противен ему Чее Митти. Потому лишь так поспешно сыграли мою свадьбу с Санькой. Теперь мой муж, зять моего отца, хочет быть заодно с ними… В солдаты берут всех. Если бы призвали в армию, горевала бы, наверное, по не стыдилась бы. А он по своей доброй воле хочет участвовать в подлом деле. Какой позор!»
Уксинэ не могла найти места. Муж утром ушел куда-то из дома, ничего не сказал. Все в пей дрожало, не с кем словом перемолвиться, да и не хочется говорить! Надо чем-то запяться, может, будет легче!
Заметив, что Уксипэ собирается стирать, ее свекровь, полная и добродушная майра, выразила неудовольствие:
— Дочь Мурзабая, сноха лавочника, молодая жена, по-вашему сень син — и будет заниматься таким грязным трудом?! Нет, этому не бывать! Не позорь нас!
Уксинэ все-таки удалось убедить свекровь, что стирку своего белья она никому не может доверить. Отец Саньки куда-то отлучился, но он бы противиться не стал. Этот скупердяй любил, чтобы вокруг все работали. Только Саньку ни к какому труду приучить не мог. Да и не хотел, пожалуй! Из всех других он старался извлечь какую-нибудь пользу — все по его воле были чем-то заняты…