Мост
Шрифт:
— Откуда ты это знаешь?!
Румаш рассказал о завтраке в лесу с Ятросовым, о встрече с двумя чувашами, которые, не подозревая, что Румаш их понимает, после его слов о проехавших карателях выразили уверенность, что ночь будет спокойной.
Верук попросила описать наружность обоих.
— Этот — повыше, мой муж, — сказала она обрадованно. — Когда совсем стемнеет, придет за провизией — вот и познакомитесь!
Так судьбе было угодно указать Румашу кратчайший путь на Вильитрав.
…Румаш дня два жил на острове, окруженном непроходимым для чужаков болотом. Он не спешил назвать себя и открывать свои намерения людям. Приняли его приход «лесные люди» довольно безразлично, а он исподволь изучал их, да и сам ловил на себе порой пытливые взгляды.
Тайно, в мечтах, он уже создал «маленький ревком» на острове и открылся только Шур-Праганю и Лариону Дятлову. Остальные лесные люди ничего не знали и считали призывника-недоросля родственником Шур-Праганя — рядовым среди рядовых. Никто даже и подумать не мог, что этот невысокий парнишка скоро станет их строгим и решительным командиром.
Итак, о том, что Румаш на Вильитраве, Верук от Тражука скрыла. Но и Румаш не сразу узнал, что Тражук — в Ягали.
Румаш решил, что обитателей Вильитрава надо как-то объединить, вели они себя разобщенно и никаких целей перед собой, кроме сохранения собственной жизни, похоже, не ставили. Как слить воедино разных людей без совета более опытных людей, Румаш не знал.
Вместо мужа Верук Шур-Праганя Румаш отправился в Ягаль — за пропитанием. Он хотел, встретившись со свекром Верук, попросить его тоже съездить «полечиться» к Ятросову в Вязовку, чтобы позднее получить указание — как быть с беглецами Вильитрава.
Румаш ломал голову — как подступиться к этому свекру, не выдавая себя и не подводя Ятросова.
У овина на опушке леса, где обычно Верук встречала мужа, Румаш вместо сестры, которую думал увидеть, заметил при слабом свете луны какого-то молодца.
Это был тоже ничего не подозревающий Тражук.
Радостные, Тражук и Румаш потискали друг друга, покувыркались в соломе, соблюдая необходимую тишину. Тражук не успел всласть нарадоваться неожиданной встречей, Румаш заторопился в обратный путь и разочаровал этим своего истосковавшегося приятеля.
— Ты, конечно, мечтаешь уйти со мной на Вильитрав? — тихо спросил его Румаш. — Нет, нам надо сейчас расстаться. Ты отправишься все-таки в Вязовку, будешь связным между Вязовкой и Ягали. Мне не надо к родственнику Верук теперь обращаться. Сам понимаешь, какая удача! Ведь в посторонних нельзя быть полностью уверенным! Пусть ревком тебе укажет место для перевода людей. Все, что там узнаешь, передашь на словах Верук. Никаких записок! Все запомни. Понял?
Понять-то Тражук понял. Но как же так?! Лица друга в темноте как следует не видел, в глаза не посмотрел. Даже платочек, вышитый Уксинэ, не смог показать.
2
Анук, дочь Ятросова, прежде, можно сказать, и не замечала, когда приезжал отец в Чулзирму, когда уезжал в свою Вязовку.
Отец не очень-то беспокоился за дочку. Никакой нежности они друг к другу не проявляли. Но на этот раз с Анук творилось нечто необычное: увидев отца, она разволновалась и даже всплакнула, рассказала, как каратели избивали и мучили тут Шатра Микки и Палли.
Отец не только удивился, но и обрадовался чувствительности Анук. Если она так горюет о достойных людях, которых оскорбили, он может ей доверять и кое в чем открыться.
— Не плачь, Анук, — он неумело погладил молодую женщину по волосам. — Оба выздоровели. Микки просил передать тебе привет. Кланяется тебе и еще один человек, брательник Заманы-Тимрука, знаешь кто, поди…
— Пропади земля пропадом! — обрадованно крикнула Анук, только что обливавшаяся горькими слезами. — Ты, атте, выходит, знаешь, где они? Сейчас же побегу и обрадую Праски и тетю Хвеклэ…
— Уймись, сорока-белобока! Молчи, забудь, ни с кем не разговаривай! А Ермишкэ я сам скажу, когда можно будет.
Анук поняла, что тут скрывается нечто важное, переменила разговор, принялась сокрушаться о пропавшем Тражуке:
— Загубил Павел пичче бедолагу! В самое страшное время послал на своем жеребце в город… Исчез парень вместе с конем. Ни слуху ни духу!
— Бог но выдаст, свинья не съест, — многозначительно, но не очень понятно изрек учитель и достал из своей сумки с лекарствами затейливо сложенную бумажку, подал ее Анук. — Почтальоном сделал меня твой Тражук, — сказал он окаменевшей от удивления дочери. — Тражук просил доставить это письмецо в Сухоречку Оле Чернышевой. Я думаю, ты лучше меня выполнишь его поручение. А я пойду к Павлу, соскучился без друга. Давно не видел…
Сбитая с толку Анук решила ни о чем больше не расспрашивать. Из дома отец и дочь вышли вместе. Ятросов по-стариковски, не спеша поплелся на Малдыгас, а Анук помчалась в Заречье: «Обрадую хоть молодую майру».
Анук несли крылья собственной радости — «Привет от брательника Заманы-Тимрука».
…Ай, и запуталось же все в клубок! Не поймешь. Поп в церкви совсем растерялся — не знает, кого славословить. Одно время он с амвона провозглашал:
— Побе-еды… Христолюбивому воинству!
А теперь у России, можно сказать, нет никакого воинства. Армии нет, а сражений много. Бьются не с внешними врагами Родины, а свои друг против друга поднялись.
Даже родичи перегрызлись и стали враждовать. Назар преследует Симуна, грозится повесить. Прибыв в Чулзирму, Назар все домашние дела переворошил. Мурзабаю пришлось свою любимую дочь Уксинэ выдать замуж без соблюдения пышных обрядов. Невесть как только теперь сложилась жизнь Уксинэ! Должно быть, не слишком-то счастливо, при встречах на улице не обмолвится даже словом. А к Смоляковым Мурзабай не ходит. Поспешил… Испугавшись родного сына, загубил жизнь любимой дочери.