Мосты
Шрифт:
Я верну Вике ожерелье. Только дождусь ответа.
Окажись я на прополке не под присмотром родственного глаза, я был бы на седьмом небе! Но неподалеку от меня дед Петраке. При нем надо держаться настороже.
Хэ, дед Петраке! Грех желать чьей-то смерти. Но случаются минуты, когда впадаю в этот грех. Вот так и сегодня. Сколько шуток и двусмысленностей придется мне выслушать! О двух концах - один для деда Петраке, другой для меня. Скверная эта история - село давно потешается над дедом: даже прозвищем его не удостоили. Зато, когда кто-нибудь делает глупость, о нем говорят: ну прямо как Петраке-козел... тот, что батрачит у Негарэ.
Дедом Петраке пугают и непослушных девушек:
– Выдадим тебя замуж за Петраке-простака.
Полоть целый день на делянке семьи, с которой хочешь породниться, бок о бок со своим дедом-голодранцем и одновременно мечтать о самой красивой девушке в Кукоаре... Нет большей муки на земле! Об этом я думал, пока мы бегали и озорничали по дороге на виноградник. Дурачились мы слишком долго и прибыли гораздо позже, чем Георге Негарэ. Тот, видимо, не щадил ни лошадей, ни подводы. Так называемые ветераны уже распределили ряды и принялись за дело. За ними оставалась черная взрыхленная земля, на которой и кусты выглядели красивей.
Мы тоже кинулись к винограднику да с таким шумом, что все холмы зазвенели.
– Эй вы, молодцы!
– послышался голос Негарэ.
– Слышите, как стонет бурьян? Плачет, слезы текут в три ручья. Вы его не увечьте - режьте под корень. Чтобы завтра не пришлось снова полоть.
Старшие полольщики долго еще насмешничали: мод, эта молодежь больше смыслит в других вещах... Они, мол, загребут тяпкой немного землицы под кусты, чуть разрыхлят - и готово, хватит.
Мы огрызались, как могли. Больше налегали на тяпки, а то еще скажут, что мы, краса и гордость деревни, отстаем от этих старых развалин... Теперь никому бы и в голову не пришло, что они приехали на подводе на полчаса раньше нас, ничуть не умаявшись в пути.
Из старших полольщиков, пожалуй, самым ловким оказался сам Негарэ. Нынешней весной он купил новую тяпку, огромную, как дугообразная заслонка печи. Приладил к ней белый черенок из явора - любо смотреть.
– Сама идет, как плуг царя Соломона, - не мог нахвалиться Негарэ.
– Идет, идет... начал уже хвастать!
– проворчала его жена.
– А почему и не похвастать?
– Он взмахнул широко, задел и ряд тетушки Ирины.
– Идет, идет жена! С такой тяпкой даже без еды целый день проработаешь.
– Ну, хвастай, хвастай. Посмотрела бы я на тебя без еды!
Об инструменте Негарэ переговаривались и полольщики-ветераны.
– Да, кум, ваша тяпка и в самом деле... ну, как сказать получше... как плуг Соломона мудрого. Если вовремя будет дождь, цены ей нет. А черенок-то каков! Прямо как ручка из примарии... писать с ней, и только!
Трудно, что ли, чтобы тебя хвалили! Дай только понять, что любишь похвалу. После двух выпитых дома кружек вина кровь у Негарэ заиграла. Было утро. Были свежие силы. Все похваливали его. И он так работал, что оторвался от других и ушел далеко вперед.
Но и молчаливый дед Петраке не слишком отставал. Некоторое время, как говорится, наступал Негарэ на пятки, потом догнал его. Тяпку старику сработал цыган, сельский коваль. Весила она несколько килограммов, была так тяжела, что можно было даже не нажимать на черенок: тяпка отваливала пласты земли, как лемех плуга.
Подобно маленьким детям, дед Петраке не любил ни похвал, ни хулы. Но и не мог позволить, чтобы кто-то обогнал его на прополке или косьбе. Во время работы ни с кем не переговаривался. Да и не смог бы, даже если бы захотел. Кто услышит сиплый голос, похожий на шипение гусака? Злые языки говорили, что дед Петраке пострадал вовсе не от немецких газов. Он, дескать, пил купоросный раствор, серную кислоту, чтоб увильнуть от войны. Другие пришли же с войны с неповрежденным голосом, а он не довоевал до конца, вернулся с галушкой в глотке. Спешил домой, чтоб застать Ирину незамужней? Или попросту испугался шальной пули? Есть же разные дезертиры. Что только про них не рассказывают! То одного расстреляли - прикладывал к ноге волчьи ягоды, то другого - напился керосина...
Что привязывает деда Петраке к хозяйству Негарэ? Работает на него круглый год, никогда не требует мзды. Село недоумевало: как это может быть? Потом решило: старик - простак из простаков. Дурак дураком!..
Негарэ не очень прислушивается к пересудам кумушек. Старик - тем более. Своего хозяйства у него нет. Ни земли, ни детей, ни теплого очага. Все лето не покладая рук работает у Негарэ. Зимой же носа не показывает, как медведь. Изредка, по праздникам, я приношу ему кое-какую снедь, одежду, чтобы мог согреть свои старые кости.
И вот теперь дед Петраке со своим цыганским плугом догнал Негарэ. Тот его спрашивает о чем-то, старик не отвечает, знай делает свое дело...
Мы тоже не ударяем в грязь лицом. Вот из-за виноградных кустов показываются еще две тяпки - моя и Митрина. Слева, на несколько кустиков позади, идет Вика. Время от времени я своей тяпкой ударяю несколько раз по ее ряду, Митря, работающий с другой стороны, тоже - и Вика держится почти вровень с нами.
Теперь полольщики рассеялись по всему винограднику. На гребне холма мы нагоняем Георге Негарэ, и только дед Петраке прямо-таки непобедим. Конечно, обрабатывает только свой ряд - нет возле него девушек, которым надо помочь. Да если бы и были...
Изо всех сил орудует сапой Петраке. А когда наклоняется, только кусты его и спасают от людских взглядов.
Когда он выходит из тени и, склонившись, полет вручную бурьян у виноградной лозы, Митря кричит мне:
– Взгляни-ка, Тоадер, на старика! Два дела одновременно делает: и полет, и взвешивает гроздья на полушариях. Ну и безмен же у него!
Смотрю и заливаюсь краской от стыда. Вика берет горстку земли и швыряет в брата - бесстыдник! У старика треснули брюки сзади, а он шутит...
Иногда его шутки долетали до ушей деда Петраке. Случалось, после этого он не выходил на работу, а Митря получал от папаши свою порцию трепки, и старик снова возвращался в ярмо.
Сегодня он не слышал - Митря работал слишком далеко.
Чтобы как-то задобрить меня, Митря надумал Вот что: повесил свою шляпу на виноградный тычок и сказал тихонько:
– Давай сбегаем покурим!..
– А я знаю, куда вы удираете!
– вдогонку крикнула Вика.
– Знаешь, так не каркай.