Мой брат якудза

Раз Яков

— Добро пожаловать, сэнсэй, добро пожаловать, Тецуя-сан рассказывал нам о вас.

Нас ожидает накрытый стол, на котором расставлено около тридцати маленьких тарелочек. Каждая из них — прекрасное сочетание вкуса, аромата и цвета. Хозяева — пара стариков. Тецуя уходит по делам и говорит, что вернется к ужину, мы ждем его за столом. Пьем зеленый чай, пытаемся веерами разогнать высокую влажность в воздухе.

— Мы любим Тецуя-сан, — рассказывают они мне. — Мы знаем, откуда он и кто его друзья, но он человек с огромным сердцем. Может, он преступник, может, он делает плохие дела в других местах. Но мы — люди простые и много чего не знаем. Он останавливается у нас каждый год вот уже пятнадцать лет, по одним и тем же числам во время большого мацури. Тецуя-сан любит мацури, и он помогает нашему мацури большими деньгами. Если бы вы только видели, как он несет микоси. Тецуя заботится о своих сыновьях-кобун, он заботится о нас. Иногда он приезжает со своим малышом, о котором тоже очень заботится.

Тецухиро — человек мацури. Он знает все мацури на севере Японии. Около двадцати лет он ездит одним и тем же маршрутом по всей Японии вслед за мацури.

Тецуя возвращается с красным лицом. Значит, он не совсем трезвый. Садится, молчит какое-то время, пьет еще и произносит:

— Пойдем посмотрим, что происходит там, на мацури.

Мы идем на мацури города Хакодатэ немного навеселе. Летние празднества в Японии очень красивы, небо разукрашено искрами фейерверков, называющимися здесь «цветами огня».

Дети, в синих халатах и в шлепках, держат белые хлопушки в своих маленьких ручонках. В небе распускаются зеленые, красные, синие, белые и фиолетовые, оставляющие запах гари цветы, зонты, шары и грибы. Вокруг много лотков со свисающими вниз красными лампами, торговцы делают животных из стекла и теста и продают малюсенькие деревца и камни.

— Отсюда и дальше по этой стороне улицы все торговцы — мои люди.

Когда я подхожу к лоткам с Тецуя, люди с суровыми лицами смотрят на меня с недоверием. Некоторых из них я знаю по мацури в других районах Японии. Тецуя спешит меня представить:

— Познакомьтесь с моим другом из Израиля, он известный профессор. Уже два года он изучает нас, уже написал о нас несколько статей. Босс Окава усыновил его. — Раздаются гортанные возгласы одобрения. — Босс Окава лично просит о понимании и готовности к сотрудничеству со стороны всех наших дорогих братьев, во всей Японии и во всех семьях. — И повысив голос: — И я заранее благодарю вас от имени босса Окавы за ваше содействие! — Он широко улыбается.

Глубокие поклоны всех собравшихся.

— Вот, познакомься, сэнсэй, это мой брат Мотаи. А эти, молодые, мои сыновья. Хираока сбежал из дома на юге Кюсю. Его исключили из школы, и отец у него немного того. Итиро балуется наркотиками, но мы его вытащим из этого. Мияко натворила несколько очень нехороших дел. Но мы не задаем вопросов, верно, Мияко? Будь вежлива с сэнсэем, ведь он приехал изучать нас. И если будет задавать вопросы, отвечай! Про все! Видишь, сэнсэй, мы из Токио, но семью Кёкусин-кай здесь очень уважают. Здесь, на главной улице, ведущей к храму, самые лучшие для заработка места, видишь? Это наш вклад в культуру Японии.

На Тецуя кимоно, ворот которого немного приоткрыт. Там, в глубине, на блестящей от пота груди, цветная красно-синезеленая татуировка божества милосердия Каннон. И пистолет.

Для семьи Кёкусин-кай всегда берегут самые лучшие места. Хорошее место на мацури — это жизнь, говорит он и хохочет. Завтра, когда с мацури все будет улажено, мы поедем искать Юки, то есть Судзуки Таро.

Вечер. Мы едем в Сакарибу города Хакодатэ. Там, в переулках, по которым Тецуя ходит как дома, мы останавливаемся перед красной дверью одного клуба. Замысловатая неоновая вывеска гласит: «Афины». Это клуб, о котором говорил Ито из парка. Знают ли здесь что-нибудь о Юки? Спустя семь лет? Кто может о нем помнить? Кто сможет прожить в мире беспредела больше шести месяцев? Кто мне даст хоть какую-нибудь зацепку? Кто даст информацию? Может, получится что-нибудь узнать с помощью Тецуя?

Заходим внутрь. Клуб как клуб. Мужчины в костюмах расслабляются в обществе девушек, которые поят их разными напитками, болтают и флиртуют у стойки. Усердная «мама» за стойкой разливает, подает, вытирает и тщательно прочесывает взглядом клуб. Посылает быстрые знаки девочкам. Напиток, разговор или мужчина, требующий внимания. Ничего особенного. Мы находимся в большом клубе азартных игр.

Мое сердце сильно бьется, и я осматриваюсь по сторонам. Не здесь, говорит мне Тецуя, там. Там — это обычного вида серая дверь в конце зала. Перед дверью стол, покрытый красной скатертью, такой же, как и все остальные столы в заведении. За столом сидят двое — мужчина и девушка-хостес, соблазняющая его с той наигранной похотью, которая присуща клубным девицам. Он курит и оглядывает клуб внимательным взглядом. При виде Тецуя мужчина вскакивает на ноги и глубоко кланяется. С полушепотом-полукриком «Оооссссссс!» он бежит открывать дверь. За дверью — офис. В конце офиса еще одна дверь, перед которой стоит другой молодой человек, его ноги широко расставлены и руки скрещены на груди. При виде меня он делает небольшое движение вперед, но когда видит Тецуя, то успокаивается. Глубоко кланяется, отступает, открывает дверь. Мы входим в тускло освещенное тяжелое облако дыма. Я кашляю. Все смотрят на меня и на Тецуя. Какое-то время я ничего не вижу.

Постепенно я начинаю различать детали. В облаке дыма всплывают раскачивающиеся фигуры огромных рисунков красных, синих, желтых, фиолетовых и белых цветов. Рисунков драконов, змей, образов из кабуки и тигров, наколотых на коже, которые невозможно стереть. Люди сидят вокруг низкого стола. Голые, по пояс татуированные тела. Некоторые в харамаки — широких полотнищах из белой ткани, обмотанных вокруг живота и завязанных крепкими узлами. Некоторые из этих людей в брюках. Большинство курят сигареты. Они играют в разноцветные карты ханапуда⁵⁰. На каждой карте изображение цветка, луны или дождя, все карты разделяются по сезонам. Сейчас лето, и побеждающая карта, согласно местной версии игры, это луна. Рисунки выделяются красно-желтыми цветами на фоне играющих людей, расписанных не менее дерзкими цветами. Танец цветов в облаке дыма. Я словно опьянел от окружающей обстановки. Между картами лежат огромные кучи денег, некоторые высотой с бутылку пива. Эти кучи уменьшаются и растут на глазах. Есть такие игроки, вокруг которых ничего нет, у них печальные лица. Есть татуированные игроки без одежды, сидящие с безмятежным видом, но есть и такие, что сняли костюмы и остались в одних галстуках. Такое чувство, будто их глаза вот-вот вывалятся из орбит. Лампа направляет луч света на стол и на лица сидящих вокруг него, появляющиеся и исчезающие из освещенного пространства. Когда я привыкаю к полумраку, то вижу, что нахожусь в большой комнате. Немного поодаль сидят еще две-три похожие группы. Раздаются покашливания, бурчание, короткие окрики, и почти нет разговоров. Все обращаются к кому-то в темноте. Когда этот человек выходит на свет, можно увидеть тонкие усы, лицо со шрамом, гнилые зубы, золотые часы или много драконов на руках.

И вдруг тишина. Удар по столу, двое вскакивают и кидаются друг на друга, кто-то рявкает, и они замирают с взглядами, от которых становится не по себе, хоть они и не направлены на меня. Кто-то поднимает руку, мужчины успокаиваются и возвращаются на свои места.

Тецуя исчез. Где он? Я ищу его взглядом и не решаюсь пошевелиться. Здесь страшно. Я не понимаю, зачем сюда пришел. Куда он подевался? Не знаю, что меня больше беспокоит — полное игнорирование или те случайные взгляды, которые некоторые из игроков посылают в моем направлении. Где же Тецуя?

Кто-то говорит: «Пойду отолью». Встает и проходит очень близко от меня. Я ощущаю запахи — запах табака, саке, какого-то дезодоранта и чего-то еще, незнакомый мне запах. Когда он проходит и задевает меня, то улыбается. Серебряное сверкание из глубины его рта, провокационная улыбка. Он говорит в туманное пространство: «Я вернусь». Я немного дрожу. Где же Тецуя?

А, вон он, Тецуя, там, в отдалении. Он громко говорит, почти кричит: «Сэнсэй, иди сюда!» Чего же он так орет? Я спешу в прокуренный мрак. Тецуя идет к концу комнаты и исчезает за одной из дверей. Сколько же в этом месте внутренних комнат?

В комнате сидит человек в потрепанном кресле. Маленькая лампа на столике с каким-то приспособлением, на котором лежит крошечный кусочек фольги. Там что-то горит и испускает завитки белого дыма. Человек берет купюру в десять тысяч иен, свернутую в трубочку. Он приближает лицо к приспособлению на столе и вдыхает дым через нее. Задерживает дыхание, выдыхает. Он очень доволен.

— Мне сейчас светло-светло, так светло. Ты кто? А, ты тот, о ком мне Тецуя рассказал, ты — гайдзин. Уж извини меня, да? Извини. Но ты — гайдзин, верно? Ты ищешь Юки. Или Судзуки Таро. Так мне Тецуя сказал. Мурату Юкихира. Я его знаю, конечно знаю. Я также знаю, что он приехал сюда под именем Судзуки Таро. Но это было давно. Хороший он человек. Не совсем наш, но хороший, человек гири. Был у него брат, босс небольшой, но отважной семьи. Но я не знаю, где он сейчас. Однажды он взял и исчез. Может, уехал в очень далекую страну. Где я познакомился с Юки? Здесь, несколько лет назад. Не помню, когда именно, гайдзин-сан. Да, я здесь уже десять лет, никуда не перемещаюсь. Каждую ночь в этой комнате. А что мне еще делать? Я не могу заниматься серьезным бизнесом, гайдзин-сан. Доволен и тем, что дает мне мой хороший «папа» Яманака. Это растекается по всему телу, и ты чувствуешь, что становится так светло-светло, светлее не бывает. Ты светлый, твои очки, твои вещи, все светлое. Ох, это прекрасно! Юки? Да, Юки, извини. Он был здесь. Я говорил тебе? Вот здесь, много лет назад. Не помню когда. Я знал его. Кто-то из семьи порекомендовал его. Говорили, что он скрывается от полиции и от Ямада-гуми и что надо дать ему убежище и работу. Я и устроил ему все, без лишних вопросов. У нас был игорный клуб, он работал там охранником на входе. Охранял место от полиции и от всяких хулиганов. Так начинают свой путь в якудза. Я даже не знаю, был ли он якудза до этого, но многие у нас начинают охранниками. Этот Юки мог сделать карьеру у своего брата, босса Мураты Ёсинори. Вот это был мужик, настоящий самурай. Но младший брат не хотел. Или что-то вроде того. Да, он был охранником в игорном доме. Через какое-то время его перевели внутрь, следить за игроками, чтобы те не мухлевали, и все такое. И смотреть, есть ли у кого оружие. Через месяц этот дурень сказал мне, что никогда не стрелял из оружия. Тогда я взял его за город на обучение, это было очень потешно. Юки держал пистолет и дрожал. Что-то кричал, чтобы настроиться, и стрелял с закрытыми глазами. Мы побили несколько стекол в старых домах и несколько номеров ржавых машин, но он ни разу не попал в цель и все время дрожал. Я брал Юки на обучение еще несколько раз, но ничего из него не вышло. Ему нужно быть интели-якудза — теми, кто становятся адвокатами или кем-то вроде того, занимаются бизнесом, ты знаешь. Оружие не для них. Здесь есть воздух? Все так светло-светло, гайдзин-сан.