Шрифт:
Расписка, карты, стопка писем и банкнот,
Акции, донос, смертельный приговор…
То лишь бумаги.
Но, имея в номинале силу,
Творят историю и правят миром.
Карточный демон, или «шестой»
– Что ты слышал о нем? – масляные от алкоголя глаза задающего вопрос смотрели зелеными «оливами», едва смоченными коктейлем, на соседа по столу, сидящего
– Фактически ничего конкретного о нем самом, – понюхал содержимое бокала сосед, визуально – южанин, со странно смешанным акцентом речи и рано поседевшими висками. – И в тот же момент – всё! – Отпив половину коричневой жидкости из бокала, осмотрев собравшихся, говорящий улыбнулся золотистым солнцем южного побережья, всем своим видом давая понять, что узнал не совсем чистую руку «винодела». – За него говорят его дела: результаты его появления в жизни далеко не случайных людей очень эффектны и эффективны. После этого те же люди стараются его не упоминать всуе, а если и делают это, то осторожно и предпочтительно шепотом…
– Интересная личность…
– Не то слово. Карту!
Крупье молча бросил на зелень сукна карту – так не уверенные в правильности своих действий кидают нищим подать.
За столом пять игроков. За дверьми комнат и коридоров некоторых из них ожидают телохранители. Закрытый клуб. Здесь вращаются большие суммы. Здесь не произносят имен. Обезличивающие номера за столом. Никаких источников связи. Все, что происходит в этой комнате, остается здесь и здесь же умирает. Образно. Но когда-то раньше…
– Черт! – сбросил со щелчком карты игрок («третий», сидящий напротив Василия, – со сломанными носом и ушами, абсолютно лысый и грузный мужчина за сорок). – С самого утра не везет: как с женой не заладилось, так и пошло на весь день. Ни отношений тебе, ни карт, ни жизни. – Обладатель внешности бойца из времен кровавых разборок, выпив, поморщился. – Ну и пойло! Такое же, как карты и личные отношения, как, впрочем, и сама жизнь…
Собравшиеся только по регламенту игры были инкогнито. За этим столом не играли, не узнав предварительно друг о друге все досконально. Задействованы были все возможные информационные источники. К началу игры всё для всех было прозрачно. Окружение. Связи. Родственники… Абсолютная невозможность игры на одну руку. Во избежание «кровавых бань», коими закончились несколько из подобных больших покерных вечеров. Теперь это в прошлом.
И ни для кого из собравшихся не было секретом, что именно это «пойло» и поставлял только что скинувший карты человек. Более того, «третий» являлся монополистом всего контрафактного алкоголя соседнего региона уже более десяти лет. Ничто не брало его. Ни смерть в криминальных войнах, ни болезни за грехи, ни кризис, ни отделы по борьбе с организованной преступностью.
Василий про себя окрестил его «заговоренным».
– Тебе, «третий», необходимо снять напряжение. – Человек с лицом, похожим на морду ежа, как, впрочем, и с подходящей под этот образ прической (номинально – «первый»), повысил ставку, накрывая свои карты рукой с перстнем с невероятно красивым рубином на безымянном пальце. – Я всегда так делаю. Как только почувствую – не прёт, все – сигнал, звоночек мне. Беру молодую девочку, главное, незнакомку, и лечу куда-нибудь на море, где до этого никогда не был раньше. Такое, знаешь, погружение в незнакомое, неизведанное. Пока мозг и организм занимаются этим незнакомым, адаптируются, осваиваются, ты забываешь про все проблемы, неурядицы и, как правило, – «первый» пароходной трубой выпустил к потолку дым кальяна с ароматом яблока и корицы, – когда возвращаюсь, все идет по-новому – гладко и идеально, срастаясь…
«Еж» (для Василия), он же «первый», не вышел по осени из смешанного европейского леса. Он, так же как и «алкомонополист», в чистый бизнес по застройке частного сектора вышел, а скорее выпал, из грязного бизнеса. Не искоренить из трансформированного образа ни безграничную алчность в глазах и готовность на все, ни виртуальную золотую цепочку, надетую поверх одежды (он до сих пор ее периодически поправлял); ну и видимые шрамы на пальцах от избавления наколотых тюремных перстней при помощи первых лазерных технологий.
Наркотики. Оружие. Проституция. Крышевание всего вышеперечисленного. Но теперь «ёж», даже слыша о подобном, округлял глаза, едва ли не крестясь и шепча молитву. Именно так он и отреагировал на последующие высказывания за столом.
– Или попросту нужно почистить карму, – это заявил Василий, кивком прося у крупье дополнительную карту. – Карма может быть очень загрязненной, это как тень, мешающая личному лучистому счастью, это идет непосредственно из прошлого каждого индивидуума…
– Ты сам-то ее часто чистишь? – перебивая, «заговоренный монополист» удивленно вскинул вверх брови.
– Регулярно, – Василий поднял ставку выше, небрежно рассыпая по столу фишки.
– Чем же?
– Кокаином.
Удивление в глазах с последующими улыбками на лицах передалось и остальным, как визуальное милосердие в рядах членов комиссии в палатах клиники неизлечимых больных. Только внезапная задумчивость застывшего с колодой в руке крупье выделилась из общей массы.
– И что – получается? – это спросил южанин. Он-то знал все о кокаине. О количествах, ценах на рынке, о закупочных ценах, транзитах и трафиках, маршрутах и предстоящих полицейских рейдах, международных розысках и прочем всем сопутствующем. Только сам он теперь торговал электроникой. Для всех, для каждого и даже для себя… А самому ему казалось порой, что он торговал ею всю свою сознательную жизнь. И даже сам верил, что закончил тот самый Институт международных отношений, чей диплом бережно хранил у себя дома между пачек с твердой, как камень, на данный момент валютой.
– Конечно, получается. – Василий сгреб выигранные фишки в кучу и занялся их ценовой и цветовой селекцией. – Всего неделя – и такой чистки хватает мне на несколько беззаботных месяцев.
– Во дает! – «Монополист», морщась, выпил еще, принимая карты с новой раздачи, внезапно «порадовал» всех вполне ожидаемым полным отсутствием слуха, пропев: – Быстро, быстро в темпе кокаиниста и бес-смы-сленностьи морфиниста…
По старому обычаю, разминались играми «21», «Рамс», «Свара»…
Выглядел немым только сосед справа. Но за него обычно говорили его красивые музыкальные руки. «В противовес» основной массе, он пришел играть, и играть серьезно. И по другим причинам он был антиподом. Если все, зарывая свои прошлые грехи в грядках показательно добрых дел, старались в этом из всех сил, то этот человек не скрывал своего прошлого. Зачем? Выходец из семьи музыкантов, окончивший консерваторию по классу фортепияно, устал от жизненной унылости амплуа своего семейства. Жизнь для него казалась безрадостным звуком взятого аккорда расстроенного напрочь инструмента.