Мой дом на колёсах (сборник)
Шрифт:
Как-то во время уборки Люльку выпустили из клетки и привязали к двери. Поводок оказался длинным. Люлька мгновенно очутилась рядом с Матрёниной клеткой. Несколько секунд они рассматривали друг друга, удивлённо двигая лбами, а познакомившись, обезьяны уже не захотели расстаться. Только по утрам Люльку, начинающую артистку, на репетицию брали одну. Очень раздражительная, она по каждому пустяку впадала в истерику. Бывало, стоило ей показать маленький тоненький прутик, как она сейчас же бросалась на опилки и оглашала весь манеж душераздирающими воплями. Но если дрессировщик зазевался, то – пеняй на себя! – осторожно, исподтишка, Люлька умудрялась его укусить. Но всё это не мешало ей быть очень способной артисткой. Уже через два
Однажды вечером, когда Матрёну должны были взять на работу, неожиданно из клетки вынули Люльку, а Матрёна тихо уселась около решётки ожидать приятельницу. Но через несколько минут она заметалась по клетке, раскричалась, выкинула кормушку, стала рвать тряпку. Вскоре стало понятно обезьянье волнение: с манежа доносилась музыка, под которую более двух десятков лет Матрёна исполняла свой номер. Вот музыка смолкла, дверь обезьянника распахнулась, и внесли усталую Люльку.
С этого дня Люлька во всём заменила Матрёну, а старая актриса появлялась на манеже только на премьерах или очень ответственных представлениях.
И заяц способен на подвиг
Он был самым обыкновенным зайцем. Летом его шкурка, как и полагается, желтела, зимой заяц становился белым, и чёрные полоски на его ушах резко выделялись.
Как-то заяц выступил в приморском городе. Время осеннее, вот-вот должна была перемениться шкурка, но заяц почему-то так и остался жёлтым – летним. Говорят, что с зайцами такое случается, если море рядом. Но в характере его, пожалуй, это не отразилось: заяц по-прежнему был пуглив, боялся всяких новых предметов и, разозлённый чем-нибудь, угрюмо и подолгу выбивал барабанную дробь. В цирке среди зверюшек он и был барабанщиком. Для зайца такая работа была нетрудной: барабанить, раздражаясь по пустякам, он привык с детства в лесу. Только здесь, в цирке, барабанить нужно было не со злости, а по знаку дрессировщика. Ну что ж, нужно так нужно, лишь бы за это давали вкусную, душистую петрушку. И заяц, увидев её, безразличный к публике, весело барабанил под оркестр.
Так и жил заяц в цирке ничем не примечательным, рядовым артистом. Он даже не имел своей отдельной квартиры, а жил вместе с целой семьёй никогда не унывающих, шумливых морских свинок. Друг другу они не мешали: заяц жил, не обращая на соседей внимания, а шустрые свинки, наверное, уважали его, такого большого, ушастого и умеющего прыгать аж до самого потолка клетки, – уважали, будто он был их вожатым. Только иногда морские свинки испуганно замолкали, слушая, как бойко и чётко на спине какого-нибудь их сородича заяц репетирует свой музыкальный номер.
На выступления их возили вместе. Но случалось зайцу со свинками работать перед ребятами, к которым ни поездом не проехать, ни пароходом не доплыть. Тогда все самолётом вылетали. Тут, конечно, неприметные артисты – заяц, лисицы, петухи, куницы – на первом месте оказывались. Ведь слона в небо не подымешь!
И вот однажды летел заяц со своими соседями на самолёте. Трудный рейс был. Недаром свинки замолкли, будто уснули, а зайцу дышать всё тяжелее становилось. Когда самолёт приземлился, сразу стали клетки вынимать и ставить на багажную тележку. Нагрузили полную тележку и отправили клетки к машине. Лишь одна заячья клетка случайно свалилась и затерялась среди каких-то тюков. Заяц приник к решётке: никак не надышится крутым морозным воздухом. Даже свинки ожили, засуетились.
Сначала мелкие холодные капли стекали с решётки, потом ровным слоем снежок запорошил все углы клетки. У свинок пропало оживление, они сбились в груду и жалобно пищали. Заяц же растянулся во всю длину и замер, словно неживой.
Вскоре на небе звёзды повысыпали. Заяц по-прежнему не двигался, а морские свинки, как ни устраивали кучу малу, всё не могли согреться.
Неожиданно маленькая рыжая свинка прижалась к заячьему боку, а за ней и остальные. И заяц стал подниматься, подниматься и вскоре очутился на ковре из морских свинок. Тогда заяц разлёгся поудобнее, почти во всю ширину клетки.
А наутро, когда нашли затерявшуюся клетку, разгребли под решёткой снежок, увидели: лежит заяц и не двигается, а морские свинки, как под наседкой цыплята, спрятались под зайцем и согрелись.
Так спас заяц всем свинкам жизнь.
И хотя на представлении перед зрителем заяц, как всегда, выбивал на барабане польку, всё же теперь он был героем, и было ясно, что даже ничем не примечательный заяц способен на подвиг.
Комендант
Однажды, когда животные переезжали в другой город, в вагон, где находилась клетка с пеликанами, поместили новичка – ламу.
Бедняге не хватило места у маленьких лошадок – пони, поэтому Петька (так звали ламу) всю дорогу приноравливался к быту своих странных соседей – пеликанов. Это было довольно трудно. Время летнее. В простом товарном вагоне душно, и Петьке в его пышной шубе приходилось туго. Утром его будили назойливые мухи. Разморённый и злой, он поднимался и, тупо уставившись в одну точку, тихо стоял, не привлекая к себе внимания соседей.
Однако когда приносили ведро с водой, в котором плавала вымытая для пеликанов рыба, Петька вздрагивал и радостно тянулся к ведру. Пеликаны, испуганно возмущаясь, махали серовато-белыми крыльями и, раздувая мешки громадного клюва, бросались на Петьку. Порой ему здорово доставалось, но большей частью скандал кончался благополучно. Пеликаны опрокидывали ведро с водой, начинали купаться, взъерошивались, трясли крыльями, потом целым фонтаном брызг обдавали Петьку. Петька не зевал. Он наклонял голову и принимал сначала неожиданный душ, а потом в грязной лужице, вытекавшей из пеликаньей клетки, устраивал себе ванну и с удовольствием барахтался в ней.
Искупавшись, Петька, гордо подняв голову, рассматривал своих соседей-пеликанов. Это были большие птицы с длинными-предлинными клювами. Как только им бросали рыбу, под клювом у них мгновенно вырастали мешки. Хитрые прожорливые птицы этими мешками, наверное, показывали, что они могут съесть рыбу, пожалуй, только чуть-чуть поменьше себя. И это действительно было так.
Петька сначала пугался пеликанов, но потом стал даже на них злиться – топал копытами и плотно прижимал свои уши. Несмотря на то что в этот момент Петька был необычайно свиреп, с прижатыми ушами он всё-таки напоминал кроткую, добрую овечку.
Петька вообще был похож сразу на нескольких животных: тонкие, сильные, мозолистые на коленках ноги его напоминали ноги верблюда, а всегда настороженные уши были красивее и нежнее, чем у осла. Зато хвост – он был ни с чем не сравним, разве только с кистью маляра, сделанной из рогожки.
Но пеликанам, видимо, их сосед был безразличен. Они даже не заметили его отсутствия, когда, прибыв в цирк, ступили на прочный пол просторных клеток. Пеликаны расхаживали по клетке, расхаживали не останавливаясь – наверное, для того, чтобы с каждым шагом уходило ощущение зыбкости дорожных клеток.