Мой домовой — сводник
Шрифт:
— Погодите! Я посмотрю тут. Вполне вероятно, это давно лежит здесь, — и Виктор Анатольевич принялся переставлять с места на место коробки, заглядывая под крышки, а потом обернулся ко мне: — Ирина, вам нужна кладовка? Все это можно перенести в комнату, раз вас туда не пускают…
Последнее слово он произнес с издевкой, и все положительное впечатление от улыбки улетучилось в единый миг.
— Меня обещали пустить, — отчеканила я.
— Когда, если не секрет?
А вот это уже начинает походить на допрос. Ну, конечно!
— А вот этого мне не сообщили.
— А вы не спросили?
Это тоже манера унижения? Говорить с человеком сверху вниз? У меня уже шея затекла стоять, задрав голову.
— Нет.
— Понятно.
Что ему понятно? Но господин Веселкин уже вернулся к исследованию остальных коробок. Но вдруг снова обернулся ко мне.
— Будьте здоровы!
Я на секунду замерла и за эту самую же секунду успела повести носом в воздухе, словно собачка.
— Спасибо, но я не чихала.
Веселкин смотрел на меня поверх очков.
— Я, может быть, слепой, но не глухой.
Что на такое скажешь? Что не очень приятно чувствовать себя совой из мультика: не могла же я чихнуть и этого не заметить. Но, по мнению господина Веселкина, видимо, могла. Но вот чихнул он сам, и я поспешила повторить за ним пожелание здоровья.
— Здесь куча пыли, — он наконец-то спустился со стремянки. В руках его оказалась связка ключей. — В каком состоянии вы получили квартиру? Ее даже не убрали перед сдачей?
— Все было чисто, — выдала я, чтобы не подлить масла в огонь его ссоры с матерью. — А в кладовку я не заглядывала. У меня нет лишних вещей, которые следовало бы прятать.
— Кроме двух коробок, — поднял палец господин Веселкин.
— А вы наблюдательный, — попыталась улыбнуться я как можно обворожительнее.
— Но там вещи для работы.
— А кем вы работаете?
Мне почему-то не захотелось говорить правды. Если он приехал за какой-то коробкой, то вполне возможно будет со мной слишком словоохотлив, дай я ему возможность заговорить о детях. А мне надо было, чтобы он скорее свалил, не обнаружив в квартире присутствие кота.
— Не хотите говорить, почему? Я же не спрашиваю, сколько вы получаете…
Он улыбнулся, я улыбнулась в ответ.
— Скажем так, для современного знакомства это было бы нормально… Хотя я старомодна и считаю, что такие вопросы нельзя задавать девушкам.
— Девушки, у которых хорошая зарплата, только радуются подобным вопросам.
— Ну, тогда отвечу так: мне хватает.
— На что?
— На все, — уже злилась я за подобные вопросы. — На квартиру и еду, такой ответ устроит?
— Вполне, — господин Веселкин убрал стремянку и закрыл дверь кладовки рукой, в которой продолжал сжимать ключи. — И я проглочу вытекающий из этого вопрос: что делают здесь мужские тапочки, если в договоре стоит только ваше имя? Можете не отвечать.
В договоре? Я ничего не подписывала… Господи, Зинаида Николаевна с Романом сварганили липовый контракт, скопировав мою подпись… Ёшкин кот…
— За квартиру плачу я. Такой ответ устроит?
— Да меня любой устроит. Только старомодностью здесь не пахнет. Скорее феминизмом.
— Считайте меня феминисткой.
— Для феминистки вы слишком хороши собой. Считайте это не комплиментом, а констатацией факта. Вы позволите?
Это он уже просил меня отойти в сторону от двери в бабкину комнату. Вставил ключ в замок и обернулся ко мне.
— Повезло, что они не знали про тайник с ключами. Иначе сменили бы замок.
Я оставила фразу без комментария. Это он говорил скорее всего про свое несанкционированное вторжение в квартиру, а не мою гипотетическую возможность отыскать ключи. Что у бабки брать? Не фамильные же драгоценности? Да, даже будь там фарфоровые статуэтки и кольца-перстни, я не выглядела воровкой… Хотя бы в собственных глазах.
— Я вам нужна? — спросила я на всякий случай, решив смыться в кухню, подальше от еще каких-нибудь расспросов.
— Для чего? — не понял Веселкин.
— Ну… Коробку какую-нибудь подержать…
— Заходите…
Он впустил меня в комнату первой. Пахло затхлостью. Кровать — деревянная полуторка из тех времен. Комод, покрытый вязаной салфеткой и слоем пыли. Шкаф в углу… Вот и все. Ремонта здесь не делали очень давно. Видимо, бабка не разрешала трогать ее обитель.
— Знаете что, Ирина. Унесите на кухню мой пиджак. Это будет лучшая помощь.
И господин Веселкин действительно скинул пиджак, оставшись в идеально белой рубашке.
— Его невозможно очистить водой, а мне в офис надо вернуться. Я и так уже надышался пылью. Чувствую, что мне становится плохо…
Я подхватила пиджак, а Виктор Анатольевич почесал переносицу под очками у самых глаз. Бедный…
— Может, я могу помочь? Что вы ищете?
Он улыбнулся, а потом ответил:
— Домовенка.
Я чуть не села на бабкину кровать.
— Куклу. Немецкую. Я назвал его Германом.
— Почему домовенка?
— Не знаю, — пожал господин Веселкин белыми аккуратными плечами. — Действительно не знаю. Домовенок Герман… Воображаемый друг моего детства. Вы унесите пиджак, унесите…
Я выскочила из комнаты и кинулась в кухню. Повесила на спинку стула пиджак и схватилась за стакан. Мне жутко хотелось пить. Ну вот и выяснилось. Кукла… Похоже, бабка все же на старости поехала головой. Из комнаты донеслись отрывистые чихи. Я наполнила чистый стакан водой и побежала обратно. Бедолага принял его с благодарностью.
— Виктор Анатольевич, давайте я поищу вашу куклу и позвоню вам, когда найду…
— Вы меня так ласково и нежно выпроваживаете, что ли? И даже чаю не предложите?