Мой домовой — сводник
Шрифт:
— Твоя подружка дура. Непроходимая.
— А, может, дурак ты? — выпалила я тут же и ткнула его носом в первую же статью:
"Вот какие последствия можно заметить у кота после удаления когтей: воспаление мягких тканей и даже остеомиелит (некротический процесс); во время операции котик может потерять большое количество крови; процесс заживления, как правило, оказывается более длительным, нежели прогнозируется; нарушается координация движений у животного; меняется характер кошки, поскольку процесс реабилитация занимает много времени и является весьма
— Эти все люди тоже дураки?
Я смотрела на Вадима с вызовом. Он сжал перед грудью кулак и, опустив руку, стал нервно сжимать и разжимать пальцы.
— Знаешь, Ир, тебя как подменили с этим котом. Ты стала такой же чокнутой, как твоя подружка. Он весь дом нам разнесет, а ты будешь продолжать целовать его в жопу.
Я молчала. Вадим — нет.
— Коты должны приносить радость. Если они ее не приносят, то нафиг они нужны… Мы месяц живем, как в сумасшедшем доме…
— Всего две недели, — буркнула я.
— А те две недели, когда ты выносила мне мозг этим котом, не считаются?
— Я ничего тебе не выносила! — цедила я сквозь зубы.
— Конечно, ничего…
— Чего ты хочешь? — у меня уже горький ком стоял в горле. Нет, мне не хотелось плакать. Меня тошнило от этого разговора.
— По-хорошему, я хочу жить без этого кота…
— И без меня? — вставила я, чувствуя, что ком подкатил уже к самым зубам.
— С тобой, но без кота, — цедил Вадим так же тихо, как я.
— Но этот кот — мой. И я никуда его не отдам.
— To есть он тебе дороже меня?
— Он — кот, он не человек, — ответила я просто.
— Ну и живи тогда с котом!
Я не поняла, что Вадим делает. Он прошел мимо меня в комнату, вытащил рюкзак, скинул туда свои трусы и носки. Другого целого из одежды, наверное, не осталось. Прошел в ванную. Я его не останавливала. Обулся, надел куртку. Закинул рюкзак за левое плечо. Схватал поцарапанную барсетку, вытащил из нее ключи и повесил на крючок вешалки.
— Избавишься от кота, звони, — бросил он и шарахнул дверью.
Я вздрогнула, но и только. Потом нагнулась, подняла тапочки сорок пятого размера и отнесла в мусорное ведро. Чайник давно вскипел, и я бросила в чашку пакетик с бергамотом. Пила я чай, обжигаясь, мелкими глотками, машинально, не чувствуя ни вкуса, ни запаха.
Кот ко мне не вышел. Не пришел и ночью, когда я скрючилась под одеялом на собранном диване. Завтра суббота. Рабочий день.
Глава 25: Оцепенение свободы и собранный диван
Субботу я провела в непонятном оцепенении — сродни началу болезни. И в воскресенье я действительно намерила у себя температуру в тридцать семь градусов. Ни соплей, ни кашля. И даже слез. Я была уверена, что Вадим позвонит субботним вечером. А потом — воскресным. Он отрабатывал в это воскресенье за нашу прогулку в прошлое. В полночь понедельника эта прогулка стала казаться мне чем-то из другой жизни. Не моей.
Сама я не звонила. Думала ведь, что нервы сдали — психанул. А если он серьезно поставил меня перед выбором: Чихуня или он, что тогда? Тогда звонить не надо. Кот из квартиры никуда не делся. Ходил, как ни в чем не бывало. Лежал на бабкиной кровати. Только изодрал игрушку. Отодрал все перья и изгрыз их, точно собака. Отсутствие Вадима он будто и не заметил вовсе.
В субботу утром я выбросила в мусоропровод пакет с мужскими тапочками, ни о чем плохом не думая. Куплю новые — копейки стоят — а эти все равно провоняли, не вынимать же их! В воскресенье я уже с настоящей злостью сорвала с вешалок порванные и пару целых футболок и отправила в мусор следом за тапочками. Хотя следовало оставить их на носовые платки и только потом выкинуть.
Во вторник я проснулась с красными глазами и схватилась за телефон, испугавшись, что звонит Веселкин по поводу домовенка Германа. Но это была его секретарша, и не от него.
— Слушай, коза, — начала Арина с ходу. — Долго будешь нас игнорировать? Хоть один раз сама бы позвонила, а? Как дела?
И я сказала, как дела. И даже скорее всего самой себе, а не сестре.
— Мы с Вадимом расстались.
Да, я поняла это сейчас со всей горечью потери. Секунда тишины и тирада сестры:
— Как это? Когда? Мы же только в пятницу с тобой виделись!
— Вот в пятницу и расстались.
Арина понизила голос до шепота. Хотя лучше бы говорила в полный голос. Метро
— и так ничего не разобрать. И я скорее догадывалась о вопросах, чем слышала их:
— А что случилось? Он завел себе кого-нибудь, да? Какую-нибудь сногсшибательную клиентку?
Я продавила затылком подушку до самого дивана.
— Нет, это я завела себе другого.
Я услышала, как на том конце Аришка схватила ртом воздух.
— Другого кота, — поспешила я успокоить сестру. — Это все из-за Чихуни.
— Шутишь?
— Не шучу.
И я рассказала ей все, как было. Арина даже не поддакивала. Слушала молча. Не перебивая даже лишним вздохом.
— Что сразу не позвонила? — наконец выдала она голосом старшей сестры.
— Я думала, придет. Я еще в понедельник так думала.
— А сегодня чего не позвонила?
— Не хотела тебя расстраивать, — и добавила тут же: — И маму радовать. Ладно. Мне вставать пора. Работа не ждет. Чихуня на меня надеется.
В динамике телефона продолжало греметь метро и нервный шепот сестры:
— Знаешь, а я рада. Рада, что Орлов показал свое говно сейчас, а не после свадьбы. Кот, конечно, не ребенок, но всякое ведь бывает. И с младенцами бросают, потому что ночью не высыпаются и секса нет.
— Я тоже рада…
Я хотела радоваться, но как-то не получалось. И я тупо проверяла телефон, точно гадала на ромашке: любит, не любит, плюнет, поцелует… Но молчащий телефон говорил о том, что меня послали к черту. С котом! Что ж, куплю платье и пойду танцевать. Одна!