Мой домовой — сводник
Шрифт:
— Действительно хватит. Мы только поругаемся. А ругаться с тобой не входит в мои планы. У меня за вчера все перегорело. Я даже не шибко расстроился из-за того, что ты оказалась той самой невоспитанной зеленоволосой школьницей. Пусть она останется твоим альтер-эго, но держи эту малолетнюю дуру от меня подальше. Это статья. Мне больше нравится взрослая Ирина Павловна, — он улыбнулся с тихим смешком. — Давай уже пей. Крепче спать будешь…
Виктор пододвинул мой бокал к самому краю стола, и мне пришлось его поднять, но пить я не стала, хотя он пригубил из своего в том самом месте, где
— Ты меня шантажируешь сестрой?
Веселкин скривился, но бокал не опустил.
— Я шантажирую тебя собой. Мне надоели бабы, тянущие из меня деньги. Теперь я хочу женщину, которая будет мне их приносить. Со временем, конечно, но точно будет. Чего молчишь?
Я отставила бокал, так и не пригубив.
— Я не хочу никаких отношений с тобой.
— Врешь, — Мой голос дрожал, а его был абсолютно спокоен. — Врешь, как собака. Мы будем прекрасной парой, и ты это знаешь не хуже меня.
— Я не свободна, если ты забыл…
Он сделал глоток и тоже поставил бокал на стол.
— Ты свободна и знаешь это… Я тоже свободен. С некоторых пор абсолютно. Уверен, что сестренка уже все тебе донесла.
— Меня не интересуют твои отношения с Кариной, — огрызнулась я, чувствуя пузырьки шампанского во всем теле.
— У меня не было никаких отношений с Кариной. Я просто трахал ее. За скромное вознаграждение. Ты пить думаешь?
— Нет. Я не пью среди рабочей недели.
— Такое отношение к работе мне нравится. Я тоже не люблю пятницу. Всегда хочу, чтобы быстрее наступила суббота. Это мой день с Глебом. Кстати, в понедельник скинем его в сад, и я покажу тебе помещение. Думаю, при твоей фантазии мы сумеем к сентябрю сделать и ремонт, и документы, и даже провести рекламную кампанию.
— Я не сказала да, — почти что выплюнула я в его довольную рожу.
Он усмехнулся в голос:
— Я же знаю, что ты не дура и не упустишь свой шанс. Он не получка, не аванс, — пропел Виктор тихо, — он выпадает в жизни раз. Делай деньги, делай деньги, а остальное все дребедень, — смешал он вместе две песни из мультипликационного фильма "Остров сокровищ".
Затем резко поднялся и вылил оба бокала в раковину.
— Пойдем спать, Ирочка. Суббота скоро наступит. В садик не надо, так что монстр встанет ни свет ни заря. А я толком не спал прошлую ночь. В два часа к Гордеевым приехал. Ну что сидишь? Тебе помочь?
И он действительно протянул руку. Но я встала со стула самостоятельно. Однако отойти от стола не успела. Виктор сгреб меня в объятья и впился в губы с той же яркостью, что и первого мая в подъезде. Но через секунду поцелуй сделался мягким, сладким, пьяным… Мои руки сами нашли Витину шею, и пальцы стерли с нее влагу. Не отрываясь от моих губ, Виктор ловко справился с пуговицами на моей блузке, уже влажной под мышками. Пришлось отпустить его шею и вытащить руки из рукавов. Его ресницы безумно дрожали за стеклами очков. Он даже зажмурился, но умудрился поймать мои руки и прижать дрожащие пальцы к губам.
— Ложись первой. Я чуть успокоюсь и приду.
Он разжал пальцы, и мои руки плетьми упали вдоль тела. Я совершенно забыла про ребенка, спящего на разобранном диване. Кивнув, я прошла в ванную, чтобы почистить зубы. К счастью, после утреннего душа я оставила пижаму на крючке. Влажные бикини я запихнула в стиралку и выдохнула. Неужели меня так легко уложить в постель, неужели?
— Я сейчас приду, — повторил Виктор, сканируя меня взглядом от груди до дрожащих коленей.
Глеб так и спал с краю. Это означало одно — я окажусь лицом к лицу или спина к спине с Виктором. Мне вновь сделалось жарко и через секунду холодно, и я спешно залезла под одеяло. Глеб спал, раскинув руки, и я засомневалась, что его папочке найдется на диване место.
Белые ночи пока не вошли в полную силу, и в комнате было достаточно темно, чтобы я не видела, как Виктор раздевается. Зато прекрасно слышала, как брякнул о спинку стула его ремень.
— Похоже, меня здесь не ждут, — усмехнулся Веселкин из темноты, и я почувствовала, как промялся диван, когда тот коснулся его рукой.
Я осторожно придвинулась к Глебу, приподняв его руку на подушку. Да, с подушкой у нас тоже намечались проблемы — нам предстояло делить с Виктором одну. Я осталась лицом к ребенку в надежде, что его папочка ляжет ко мне спиной. Не тут- то было! Одна рука пришлась у меня над головой, другая же скользнула мне под грудь и замерла. Вместе со мной. Я даже не дышала. Мне хватало дыхания Виктора. Он вжался носом мне в шею и замер.
— Если я свалюсь с дивана, то вместе с тобой, — коснулся он горячими губами кожи прямо под моими волосами. — Падать вдвоем не так грустно, но все же давай попытаемся удержаться наверху.
— А Глеб всегда так спит? — спросила я чужим дрожащим голосом, почувствовав на лице маленький кулачок: Рыжик снова раскинул руки.
— Понятия не имею. Я впервые взял его на ночь. Как они спят с ним, не представляю. У них, конечно, кровать больше этого дивана, но все равно капец… Может, повернешь его на бок?
— Я боюсь его трогать. Вдруг разбужу…
Виктор тихо хмыкнул и потерся о меня носом.
— А я боюсь трогать тебя, вдруг тоже разбужу…
Себя он так и не успокоил и не считал нужным скрывать возбуждение, отвернувшись к окну. Я чувствовала себя точно под контрастным душем.
— Витя, можешь отвернуться?
— Не могу и не хочу. Выпила б еще, давно бы спала… Впрочем, тогда бы я не мог сказать тебе одну вещь…
Я сжалась от усиливающегося объятия.
— Мне очень хочется опытным путем проверить одну теорию: отношения, начавшийся так по-дурацки, как у нас, просто обязаны иметь прекрасный финал.
— Финал?
Я говорила невнятно, потому что маленький кулачок Глеба лежал теперь на моих губах.
— Ну… Подберем к слову "финал" синоним. Например, свадьба.
Он тоже говорил невнятно, потому что его губы были заняты моей шеей.
— Ты, кажется, только один бокал выпил…
— Полтора. Ты серьезно не хочешь выйти за меня? Официально, на этот раз без шуток?
— Витя, спи, пожалуйста.
Мне хотелось добавить — и убери с меня руки — но я понимала, что просить об этом бесполезно. Я закрыла глаза и вжалась ухом в подушку. Жаль, только одним, но все же прерывистое дыхание Виктора стало чуть тише. Вдруг и рука исчезла. Он подтянулся кверху и почти сел.