Мой домовой — сводник
Шрифт:
— Не надо, — взмолилась я, когда кофта скомканной оказалась под моим подбородком. — Здесь же ребенок!
— Здесь их даже два, — Виктор снова вжался в мой лоб. — Посмотри в сторону.
Я скосила глаза: Чихуня сидел на пороге, но не подглядывал, а смотрел мимо нас, делая вид, что не при делах.
— Когда они так смотрят, — Губы Виктора были рядом, но все же не на моих губах,
— говорят, они видят домового. Уверен, тот сидит сейчас на столе и нагло в одно рыло пожирает итальянский шоколад, купленный специально для маленькой бабы
Я резко обернулась, и меня удержала на ногах только удавка из скрученной кофты. На столе действительно сидел взъерошенный мальчик из моего сна. Он улыбнулся и растворился в воздухе. Вместе с конфетой. Хорошо, что меня только что нагло соблазняли, иначе пришлось бы искать хоть какое-то правдоподобное объяснение тому, что я еле дышу, не признаваясь в шизофрении. От испуга за свой рассудок я совершенно спокойно рассталась с кофтой.
— Ну как, все съел или нам оставил по одной к чаю?
Я ошалело обернулась к Веселкину и так же ошалело уставилась в стекла очков — что это было, что?
— А ты сам не видел разве? — можно проклясть себя за такой вопрос, но что поделать? Это всяко лучше признания в галлюцинациях.
— А как я мог его увидеть? Домовые показываются только котам и хозяйкам. А я кто? Гость…
— Так ты веришь в домовых? — спросила я тихо, приходя наконец в себя, уверовав за секунду в реальность самовнушения.
— Раз я связался с бабой Ягой, то просто обязан в них верить… Ведьма, знаешь, я что-то не хочу чаю…
— Прекрати! — Я уперлась ему в грудь, когда он вздумал спуститься губами к моей рвущейся из чашечек груди. — Верни мне кофту!
— Мокрую?
Выдал он со смешком и поднялся губами к подбородку, но я сумела ухватиться руками за его шею и отстранить.
— Всего лишь влажную, — сумела выдохнуть я до поцелуя в губы. — Хватит! — Я с трудом разорвала поцелуй. С трудом и щелчком… Чайника. — Мы не можем здесь…
— Я знаю… И терплю, как школьник… Который не успел еще ширинку расстегнуть, а в дверь уже позвонили вернувшиеся родители…
— Отдай кофту…
Но он взял и швырнул ее в коридор. Метил или нет, но угодил прямо в кота.
— Она мокрая, сколько раз повторять… Еще и чаем обольешься… Или измажешь шоколадом, ты же маленькая…
Я зашипела, как кошка, когда его пальцы подцепили застежку лифчика.
— Я сейчас врежу тебе между ног, понял?
Виктор театрально скривился.
— Мне сейчас без разницы. Мне уже там больно…
Но руки с моей спины убрал и спрятал за свою, уперев в столешницу.
— А что, я ничего… Я просто тренировался… На кошках!
Жалко, что он выкинул кофту. Сейчас бы я вырвала ее из его рук и отхлестала по довольной кошачьей физиономии! Но, увы, пришлось просто отступить к столу. Кота в коридоре уже не было, но кофта не ушла с ним, а так и валялась, напоминая теперь забытую половую тряпку.
— Она мокрая, — не унимался Виктор, а я, не дожидаясь, пока тот выйдет из кухни, юркнула в ванную и схватила с крючка пижамную футболку.
Но лифчик снимать не стала, хотя и понимала, что из-за отсутствия поролоновых прокладок все останется на виду. Да плевать… Пусть смотрит. Что уже скрывать…
К моему возвращению Виктор поставил на стол две чашки и положил рядом со своей очки.
— Ты не принял таблетку! — спохватилась я.
— Угу, забыл… — он судорожно тер переносицу и кожу вокруг глаз. — Она там, во внутреннем кармане пиджака. Пожалуйста…
Мне не надо было ничего объяснять. Я подскочила к вешалке, благо не убрала еще пиджак в шкаф. Сунула руку в карман — айфон и никаких таблеток. Нашла другой, но вынула совсем не то, что искала. Хорошо, что я не зажгла свет, и Виктор не заметил ни моего промаха, ни моих красных ушей. Хотя он все равно ничего не видит без очков да воспаленными глазами! Наконец я вытащила половинку упаковки таблеток и запихнула презерватив поглубже в карман. Он явно из пачки, начатой еще с Кариной… Но почему я об этом думаю? Ревную, что ли? Нет, мне просто мерзко… Наверное. И я переложила таблетку в сухую руку, а эту вытерла о джинсы.
— Чай горячий. Тебе налить воды? — спросила я нарочито небрежным тоном, а у самой заходилось в груди сердце.
Виктор кивнул и судорожно зажал двумя пальцами нос, сумев подавить чих. Ругая себя за промедление, я сунула под кран с фильтром стакан и протянула полный несчастному, который уже сунул таблетку в рот.
— Прости меня. Это противно, я знаю… Но я вот такой, — поджал он губы, возвращая мне пустой стакан.
Я села на стул. Боком. К нему лицом.
— И как ты думаешь жить с котом?
Виктор зажмурился и проморгался. Затем вернул на нос очки. Но серьезнее с покрасневшим носом не стал.
— Вот так, на таблетках… Но, может, если пылесосить, шерсти будет меньше, — выдохнул он и схватил меня за запястье: — Я не попрошу избавиться от кота. Глебу он нравится. А я… Я дома много бывать не буду, а так… Не станем пускать этого ревнивца в спальню. И второго тоже не будем пускать. Это я тебе тоже обещаю. Хотя это будет задача, конечно, посложнее, но я что-нибудь придумаю… Всегда любил решать задачки повышенной сложности. До олимпиадных, конечно, не дотягивал… Ну, до тебя… Ты, кажется, была куда круче городской олимпиады… Но задачка ведь сошлась с ответом, да? Чего скажешь? Попробуй вот эту, — Виктор неожиданно поднял к моему рту конфетку с кофейным зернышком наверху.
— Она не такая сладкая, как другие.
Я покорно открыла рот и закрыла, коснувшись губами его пальцев. Ненарочно. Он тут же схватил чашку чая и уткнулся в нее, потом скинул запотевшие почти сразу очки и тяжело выдохнул, откинув голову.
— Может, кинешь мне подушку в ванну? — вернул он на меня уже смеющиеся глаза.
— У меня нет лишней подушки и лишнего одеяла… Для лишнего мужчины, — добавила я быстро, еще до конца не поняв, какой смысл вкладываю во фразу.
— Тогда, может, поработаем, пока не свалимся замертво, а?