Мой домовой — сводник
Шрифт:
— Не забудь вынести мусор!
— Йэс, мэм! — он даже козырнул.
Врет, он в армии не служил!
Я сжала губы, сорвала с крючка вторую связку ключей и швырнула ему в руки. Поймал!
— На случай, если Глебу в туалет понадобится.
И я хлопнула дверью. Но выдохнула только на улице. Чужие дети не должны страдать от личных заморочек учителя, не должны!
Глава 40: С волками жить и кому слабо?
До дачи мы ехали молча. Слушали "Али-Бабу и сорок разбойников", двое из которых по нелепой случайности перепутали кувшины из-под оливкового масла с красным авто. Впрочем, я была не прочь оказаться
Телефон молчал. Мама явно боялась выводить меня на разговор в присутствии "женишка", но разговор состоится. И всяко раньше, чем я разберусь с этим самым женишком. Он освободил себе понедельник простым звонком своей секретарше и потребовал от меня отменить все уроки. Отлично! Это еще один пункт его бизнес- плана: лишить меня средств к существованию, чтобы пташка не рыпалась. Но я никому не позвонила.
— Ира, не сиди с такой постной рожей, — Виктор не повернул ко мне головы. Где он меня видел? В боковое зеркало только сам пассажир видит свое отражение. — Я не собираюсь за двоих отдуваться два дня подряд. Завтра я сам разберусь с Костровой. С ней все пройдет тихо и мирно, обещаю.
А у нас что? Все подорвутся на минном поле? На дачах все давно разминировали. Даже памятник отважным девушкам поставили, мимо которого мы уже ехали. Оставались считанные минуты до встречи с родственничками во главе с разъяренной сестрой. Хотя при боссе Арина будет тише воды, ниже травы. Впрочем, мама тоже рта не раскроет: разве это вот нечто не соответствует ее идеалу мужчины?
— Там, где кончается асфальт… Хоть фильм снимай про езду на тарантасе по колдобинам…
Мне тоже было жалко машину, но кто просил его ехать к нам на дачу? Он сам!
— Ау нас не только асфальта нет. Так, предупреждаю заранее…
Виктор улыбнулся, сбрасывая скорость почти до нуля, чтобы не вытрясти из пассажиров душу. Глеб, к счастью, уснул на середине сказки и даже битье головой о подголовник автокресла не разбудило несчастного.
— И баньки нет?
Мне было не до шуток.
— Баня есть, но топить ее для тебя никто не собирается. В семь часов мы уедем. В девять ребенку спать. И еще… Держи язык за зубами, понял? Можешь смело записывать меня в свои любовницы, мои предки не старорежимные. А вот заходить с ними дальше — не смей.
Я скрутила с пальца кольцо и бросила в бардачок. Виктор тотчас нажал на тормоз, и "Вольво" замерла под пыльными кустами. Отстегнулся и с перекошенным лицом перегнулся ко мне, чтобы открыть бардачок. Кольцо сверкнуло в его руках, но моя правая рука была уже сжата в кулак.
— Послушай, девочка, — он затряс кольцом перед моим носом. — Это кольцо стоит не тысячи рублей, оно стоит тысячи моих седых волос. Ты выйдешь за меня ради своего будущего бизнеса, поняла? Я дам тебе твою личную школу, вложу в нее последние деньги. А взамен прошу совсем немного — полнедели быть моему ребенку мамой, любить его и открывать для него взрослый мир. Захочешь своего ребенка, пожалуйста. Нет — значит, не будет у меня дочки. Только вот не надо так на меня смотреть!
Он повысил голос. А как я на него смотрела? Никак! Как на идиота.
— Смотри правде в глаза. Хотел бы Вадим на тебе жениться, шесть лет бы не ждал, когда ты купишь ему тапочки. Мужик, если ему нужна баба, хватает ее и тащит в ЗАГС, а не наоборот, моя милая. Наоборот, это погулять и найти другую. Думаешь, за тобой очередь выстроится? Ну если только сосунков таких, как твой… Как его там зовут?
Я дернулась, но Виктор только сильнее сжал мне плечо.
— Не обижайся, дурочка. Я ведь не обидеть тебя хочу. Смотри правде в глаза. Да помани я любую пальцем, побежит сразу да еще вприпрыжку. Но нахер они мне не нужны. Наигрался! Теперь мне нужна ты. Взрослая разумная женщина, которой можно с закрытыми глазами доверить ребенка. Красивая женщина, с которой можно сходить к друзьям. Ира, да ты о таком, как я, и мечтать не могла. Какой шанс у нас был пересечься? Да никакого! Может, хватит уже молчать? Ну посмотри ты на себя со стороны! Тебе скоро тридцать, ни карьеры, ни денег, ни детей, ни нормального мужика… И, главное, это то, что ты прекрасно это понимаешь. Чего тебя сейчас так колбасит? Ты бросила своего Вадима еще до меня. Так что не надо сейчас трепать мне нервы. В этом мире достаточно людей, которые это делают профессиональнее тебя. Ты лучше меня побереги, я неплохое приобретение. Спроси любую свою подружку… Да они обзавидуются!
— Убери с меня руку! — прорычала я.
Но он не убрал, он запустил мне ее под шею и притянул к себе. Я дернулась в сторону, но его губы все равно нашли мои, а вторая рука, минуя ремень безопасности, задрала кофту и скользнула пальцами под тонкую резинку лифчика. После чего он отпустил мои губы, но не грудь.
— Как же ты хороша, когда злишься… Так что, пожалуйста, не злись. Я не железный, слышишь?
Разве можно было что-то расслышать за его хриплым дыханием… Да и у меня заложило уши от тепла его рук. Он усилил хватку, и боль с груди камнем упала в живот. Его губы скользили по шее, по секундно возвращаясь к моему рту из страха, что я своим протестом разбужу ребенка. Но я и не думала отталкивать его, он вдруг сам резко оторвался от меня и вжался лбом в руль.
— Мне кажется, — голос его дрожал, и он судорожно облизал губы, — что джинсы изобрели будущие феминистки, твои подружки из прошлой жизни, ненавидевшие весь мужской пол…
Я не смогла сдержать улыбки. Он повернул голову на бок, и я протянула руку, чтобы снять съехавшие на нос очки.
— Тебе не идет быть серьезным.
— Не проси вставить линзы. Мне нельзя. Я постоянно тру глаза… Но хочешь, куплю очки на леске? Хотя думал, мне такие не идут…
Он протянул ко мне руку, в ней было кольцо.
— А твой палец я найду и с закрытыми глазами.
И он действительно их закрыл. Засранец… Какой же он гавнюк! Специально тыкался мимо, в мой живот, чтобы я сама подняла руку и вставила палец в золотой круг. Только тогда он открыл глаза и поднес к губам мою руку.
— Спасибо.
И я потребовала от него вторую благодарность, водружая на переносицу его тяжелые очки.
— Ты можешь ехать?
Он снова улыбнулся и демонстративно подтянул бляху ремня.
— По этой дороге никто не может ехать, но я постараюсь доковылять. Ее строила, наверное, лига не любителей автолюбителей…
— Витя, а кто научил тебя вести бизнес так грубо?
— Кто? — он снова улыбался. — Предок, который охотился на мамонта. А я серьезно был груб? Прости. Тут ведь главное результат…
Виктор потянулся к телефону и продекламировал:
— Ты знаешь, мать, что я решил жениться.
Я много ем и очень мало сплю.
Но если сплю, такое мама, снится!..
Давай я, мать, дровишки поколю.
— Не надо искать песню, я ее знаю… И про первую дуру, на которой женятся, тоже…
Виктор скосил на меня глаза, губы его так расплылись в улыбке, что обнажили все зубы. В оскале хищника.