Мой домовой — сводник
Шрифт:
Глава 43: Маленький герой и бедная лягушка
К Зинаиде Николаевне мы явились с английской точностью и с английской бледностью. Во всяком случае, я. Ни рука Виктора на моем локте, ни мои похолодевшие пальцы, сжатые маленькими пальчиками Глеба, не дарили даже намека на возможное спокойствие. А после ледяного поцелуя госпожи Костровой я вообще превратилась в камень.
— Это все очень неожиданно, Ирина, — сказала она и больше говорить ничего не надо было.
Мать не верила ни на йоту
Болезненную тишину разрывал визгливый лай йоркширского терьерчика, крутящегося под моими ногами и наскакивающего на Виктора, а потом и на меня, пока хозяйка не велела питомцу идти в комнату. Он еще пару раз взвизгнул и унес свою рыже-черную лохматую тушку за французские стеклянные двери. Вскоре туда прошли и мы, даже не пытаясь догнать Глеба, спешившего залезть с ногами на стул, чтобы стащить из вазочки конфету, явно дожидавшуюся его в каждый приход к бабушке, которую он даже не посчитал нужным обнять. Терьерчик Ричи прыгал теперь вокруг него, и мальчик даже начал отбрыкиваться от него ногой. Тогда лохматое нечто ткнулось мордой под диван и вытащило красный мячик. Глеб, дожевывая конфету, покорно слез со стула и бросил его трясущемуся в ожидании игры псу.
— Мам, я просил без конфет. Ему только что две дырки залечили.
— Зачем вы лечите молочные зубы? Денег девать некуда? Решили ребенка помучить за денежку?
Да, отношеньица в семье…
— Я просил, чтобы конфет больше не было? — не унимался Виктор. — Просил?
— Зачем тогда торт купил? — с таким же раздражением парировала Зинаида Николаевна.
И по взгляду Веселкина я была готова к тому, что торт сейчас полетит в окно. Но он выдержал атаку матери и поставил коробку на стол, прямо на хрустальную вазочку с конфетами.
— Торт для тебя, — отрезал сын. — Твой любимый. Манго-суфле.
— Вот только торта мне и не хватало. Для полного счастья.
— Для полного счастья я привез тебе внука, — Виктор не улыбался. — На неопределенно-долгий срок.
— Вдруг привез… А я могла бы забрать его еще в пятницу, — испепеляла его взглядом мать. — Но почему-то мне сообщили об этом только сегодня утром.
— Ну извини… Это к Ольге, пожалуйста, претензии, что она тебе про роды не доложила.
— И про все остальное.
— И про все остальное, — повторил Виктор мертвым голосом.
— И от Романа я такого не ожидала.
— В другой раз не надо брать моих агентов и пытаться делать что-то за моей спиной. Впрочем, десять дней не такой уж и большой срок для розыгрыша. И, поверь, я еле уговорил на него Ирину, так что на нее, пожалуйста, не злись. Это все мои темные делишки.
Виктор успел подмигнуть мне до того, как ко мне обернулась его мать.
— На Ирину я не обижаюсь, — и сказано это было совсем не искренне.
Отлично, сын не смог сказать матери правду про наше неправдоподобное знакомство. Когда только успел ей позвонить и насочинять про розыгрыш. Конечно, у него же был целый час… Театр одного актера в действии… Хотя, нужно отдать ему должное: он сделал это и для меня тоже, чтобы Зинаида Николаевна не думала, что я из одной постели в другую прыгнула, когда перед моим носом пошуршали деньгами.
— Как там Чихуня? — спросила Зинаида Николаевна, точно действительно решила завести со мной хоть какую-то беседу. Ну не тюльпаны же в вазе обсуждать!
Но я успела ответить только односложно, потому что Глеб вдруг бросил терьера и кинулся к бабушке, взахлеб рассказывая про кота.
— Ира, пойдем пока чай заварим?
Я ухватилась за возможность остаться с Виктором наедине.
— Ну, ты поняла, что я ей сказал? — его рука осторожно скользнула с кнопки чайника мне на щеку. — Мы теперь оба белые и пушистые, хотя у меня жутко текут слюни… Точно у кота, которому никак не дотянуться до крынки со сметаной…
Но до моих губ он дотянулся спокойно… И даже вытащил из-под пояса блузку…
— Витя…
— Мать не дура, не пойдет следом, а это чудо современной техники закипает почти целых пять минут… Знал бы, что буду пить чай с тобой, купил бы кипятильник… на полчаса…
Его пальцы играли с застежкой лифчика, лишая меня и тех остатков воздуха, которые еще дарили его краткие поцелуи.
— Ира, ну зачем тебе самой есть помаду… Это не экологически чистый продукт…
— буркнул он, когда я попыталась отстраниться.
— Ты уже давно ее съел, — выдохнула я ему в губы. — Чайник вскипел.
— Да черт с ним, куда ты спешишь… Бабка две недели внука не видела.
— Витя, — я увернулась от очередного поцелуя, и он отступил, даря возможность заправить блузку. — Ты мог бы меня предупредить про разговор с матерью…
— Когда, дуреха? При ребенке… Да, Ирочка, чего-то у тебя с ориентированием во времени и пространстве проблемы… Знаешь, я все думал, что ты сама попросишь меня придумать что-нибудь про нас…
Он говорил шепотом, и я вторила ему даже тише:
— Папа Глеба никогда не врет.
— Никогда. Я знаком с тобой вечность. Ты пришла из моих снов. Где я соврал?
— Лучше скажи, где чашки? — не выдержала я, и Веселкин распахнул стеклянную дверцу.
— Слушай, давай в столовой накроем. Чего мусорить в гостиной… Не одна комната все-таки. У матери по пятницам уборщица приходит. Мы и так перевернем здесь все вверх дном, и ей в нашем свинарнике почти неделю жить. Тащи сюда торт.
Столовая составляла с кухней единое целое. В ней большой, такой же белый, как и шкафчики, стол, стулья с высокими спинками, такие же идеальные занавески на большом окне. Без перепланировки здесь не обошлось. И без профессионального дизайнера, видимо, тоже.