Мой домовой — сводник
Шрифт:
Я выпрямилась. Не для того, конечно, чтобы Виктор опустил взгляд к моей груди. Это уже было его личное желание. А я просто хотела твердо сказать:
— Витя, твоя мать права.
Он оторвался от созерцания моей груди и уставился в глаза.
— Конечно, права. В этом доме только я не прав! Всегда только я не прав!
— Витя, тише… Соседи услышат, — добавила я, чтобы лишний раз не напоминать про сына.
— А плевать я хотел на соседей! Меня собственный сын, благодаря вам, не будет ни во что ставить. Сейчас он знает, что папа ругает, можно побежать к маме,
Боже, что он несет? Откуда все это? Кто внушил ему всю эту чушь?
— Витя, Глебу пять лет… И твоя мать права, ему плохо. Ему сейчас плохо… Ну как ты этого не понимаешь? Да он золотом был все эти три дня… А завтра в садик к посторонним теткам. И снова без мамы. Ну зачем ты так?
Виктор молча отвернулся и наконец-то добрался до вина. Одним глотком осушил бокал наполовину и обернулся ко мне:
— Пить будешь? Еще не рабочая неделя.
— Я не хочу.
— Не нравится сухое? Налить полусладкого? Или чего покрепче?
— Витя, я не хочу пить вообще.
— Ну чего тебе еще надо?
Он выплюнул это так грубо, что я прямо опешила.
— Воды ему надо, — раздался за моей спиной голос Зинаиды Николаевны.
Я быстро обернулась.
— Пописать мы уже сходили.
Рыжик с красными глазами стоял босиком на плитке кухни. Губа, кажется, еще больше распухла. Красавчик, ничего не скажешь… Глупые взрослые, какие же у него глупые взрослые, включая меня…
Виктор шумно прошел на кухню, вытащил стакан, налил воды и протянул сыну, не присев, не обняв, не сказав ни слова утешения. Мальчик осторожно сделал пару глотков и со "спасибо" вернул стакан отцу. Тот молча отнес стакан в раковину. А Рыжик не двинулся. Стоял, зажав в кулачки пижамные штанишки, и молчал, смотря вперед осоловевшим взглядом. Бабушка позвала его так тихо, что я еле услышала, а он сразу рванулся ко мне и сжал ноги, как в пятничный вечер в библиотеке.
— Я уложу Глеба, — сказала я тихо, глядя Виктору в прямую спину.
Тот остался лицом к раковине, и я, сжав маленькую ледяную ручку, прошла мимо хозяйки в гостиную и дальше по коридорчику в комнату малыша, настоящее предназначение которой понять было трудно: кабинет, библиотека или просто лишняя комната. Ему разложено было кресло. Достаточно широкое даже для взрослого человека, и Глеб казался в нем совсем каким-то маленьким. Даже меньше, чем вчера на диване.
— Почитай, — попросил он.
— Уже поздно. Завтра в садик.
— Почитай, — будто не слышал он.
Я вытащила телефон. На нем у меня была сохранена только "Маленькая Баба Яга" Пройслера, и я начала читать:
— Жила-была когда-то Маленькая Баба-Яга — то есть ведьма, — и было ей всего сто двадцать семь лет. Для настоящей Бабы-Яги это, конечно, не возраст! Можно сказать, что эта Баба-Яга была еще девочкой…
Я поднимала от экрана глаза: Глеб не спал, смотрел на меня и тяжело вздыхал, а потом на фразе "Но тут вмешалась ветряная ведьма Румпумпель: — Разве ты не хочешь ее наказать? — спросила она у Главной ведьмы…" жалобно сказал:
— Я не хочу дальше. Мне страшно.
Я положила телефон на пол. Глеб глаз так и не закрыл.
— Почему ты не спишь?
— Обними меня, — попросил он вместо ответа.
Я нагнулась к нему, и он чуть не задушил меня своими ручонками, с такой силой, явно унаследованной от папочки, прижав меня к маленькой груди.
— Полежи со мной…
Я не стала напоминать про уговор с папой, просто скинула белые тапочки и притулилась с краю. Глеб снова обнял меня за шею и тяжело вздохнул.
— Ты не уйдешь?
— Не уйду. Спи.
Я тоже закрыла глаза, но тут же открыла — нет, я не должна засыпать. Так и лежала, смотря на потушенную еще перед началом чтения лампу. Спит, не спит? И как глубоко? Потом я все же рискнула выбраться из цепких объятий, предавая ребенкину веру своим уходом. Там, за дверью, меня ждал еще один ребенок. Правда, по росту слишком большой, но в остальном…
В гостиной никого. Я прошла дальше. Не таясь, но меня не услышали с кухни и продолжили разговаривать. Говорил Виктор и достаточно громко:
— Не надо делать из переезда проблему. Если ты не хочешь жить в бабушкиной квартире, я все пойму. Мы ее продадим, я добавлю денег и куплю тебе квартиру там, где ты захочешь. Хочешь на Ваське? Почти центр, если ты к нему привыкла, но цены не так кусаются, как здесь.
— А если я скажу "нет", что ты сделаешь?
Подслушивать нехорошо, но и упускать возможности понять, что в этом доме происходит, нельзя ни в коем случае. Так что я, засунув воспитание в одно место, замерла за дверью, прижавшись к стене… На тот случай, если вдруг захочу упасть в обморок от подслушанного.
Глава 45: Квартирный вопрос и домашняя скотина
Секундная пауза, и Виктор чуть повысил голос:
— Ты не станешь ставить мне палки в колеса. Ты же прекрасно понимаешь, что это для твоего внука. Садик рядом, хорошая школа рядом, театры, музеи… Он к этой квартире привык. У меня нет свободных денег купить что-то подобное. Ты хочешь, чтобы я снимал с ребенком?
Снова пауза.
— Ну почему в России до сих пор все портит квартирный вопрос?! Ну я же тебя не на улицу выгоняю, в конце-то концом! А ты меня выставила в никуда с полной уверенностью, что поступаешь правильно. Но я тебе это не припоминал. Никогда. И сейчас бы ничего не сказал, если бы опять же не твоя любимая Олечка… Эта квартира принадлежит мне, и я хочу ее назад. Для своей семьи. Мама, ну зачем ты все усложняешь?
— Эта квартира не имеет к тебе никакого отношения.
— Она моя по всем документам. Моя, и ты это прекрасно знаешь. И это не прихоть. Я только что нормально объяснил причины, почему хочу жить именно здесь. Хочешь жить с невесткой? Да вообще не проблема. Живи, места всем хватит! Только тебе придется жить и со мной тоже. А этого ты точно не хочешь.
— Да, этого я действительно не хочу. Но я и пальцем не пошевелю, если ты не скажешь, почему не хочешь жить в своей новой квартире.
Новая пауза. Чуть длиннее. И тихий ответ Виктора: