Мой друг Бобби
Шрифт:
— Так что же?
— Женщинам не полагается, к твоему сведению. Об этом даже в священных книгах сказано.
И опять уткнулся в свои списки.
Но от меня не так-то просто отделаться.
— Это про твою жену сказано, потому что она женщина. А я нет. В метрике написано, что я — дочь.
Джамаи-бабу так и покатился со смеху.
— Би?на, Бина, иди сюда, послушай, что твоя сестрёнка говорит!
Прибежала Бина и захохотала вместе с мужем. А что смешного? Я разозлилась.
Вдруг мистер Джефферсон, хранивший доселе молчание, ткнул пальцем в мою сторону и сказал:
— Возьмём Мини на охоту! Девочка умная, в два счёта всему научится.
— Может, и умная, но делать ей там нечего. Охотница! Ей и мухи не убить! — возразила Бина.
Я не особенно вникала в их спор. Мне и так было ясно, что брать меня не хотят, что эти разговорчики — для отвода глаз. Я им прямо сказала:
— Не желаю глупости выслушивать. Джилл вот женщина, а её берут.
Джилл — жена Джека, они овчарки-колли, собаки такие. Джилл, свернувшись, лежала у ног Джамаи, а когда услышала своё имя, скосила в мою сторону глаза.
«Не впутывай меня в это дело», — явно хотела сказать Джилл.
И Джек моргнул сонными своими глазами, будто поддержал Джилл: «Это ты от зависти!»
Джамаи-бабу придумывал всё новые отговорки, а мистер Джефферсон решительно принял мою сторону и уверял, что на охоте от меня вреда не будет.
— Не в такой уж глухой лес мы едем, — сказал он. — Там не опасно.
Я вконец расстроилась.
— Ну почему же не в глухой, раз уж собрались, — взмолилась я.
Но Бина прикрикнула на меня, а потом как-то застенчиво сообщила, что она тоже поедет.
Джамаи так вскинулся, что Джек подумал, будто его хозяину грозит беда, и громко залаял.
Но дело кончилось хорошо. Мы едем на охоту всей компанией, и уже несколько дней подряд соседи завистливо наблюдают за нашими шумными сборами.
2
Скоро может начаться война — об этом все говорят. Но пока никакой войны нет, есть только тяжело гружённые машины, которые каждую ночь идут по широкой дороге через Мандала?й к китайской границе. Известно, что на грузовиках везут военное снаряжение. Каждую ночь мы просыпаемся от грохота. Дрожит земля под тяжеленными колёсами, дребезжат все доски нашего дома. Только доски затихнут, накатывает новая колонна — и так до утра.
У нас скоро будет война. Но бирманцы говорят о ней, будто это какая-то игра, а европейцы и индийцы, в том числе и бенгальцы, сильно напуганы. Они отсылают на родину жён и детей, а сами остаются и без конца рассуждают о том, что надо бежать.
Но только не мой зять, не Джамаи. И не мистер Джефферсон.
— Разбомбят нашу контору, тогда уеду, — заявляет Джамаи-бабу.
Это он так говорит про адвокатскую контору, где юн и мистер Джефферсон работают.
Мистер Джефферсон ничего не заявляет, только пожимает плечами. Мне кажется, ему хорошо живётся с восемью собаками разных пород и размеров.
Других друзей у него мало. Кроме Джамаи-бабу, он дружит с У Ба Тином — бирманцем из дома напротив. По вечерам они собираются, в карты играют или рассуждают об охоте.
Собак держат почти все соседи, но ни у кого не творится такое, как у нас. Джамаи-бабу устроил настоящий зоопарк на дому. С нами живут четырнадцать собак, три кошки, два кролика, одна обезьяна, два попугая и великое множество кур. Они постоянно галдят — замолкнут одни, начинают другие. Джамаи-бабу пришлось нанять двух работников, которые присматривают за зверьём.
Что Джамаи-бабу человек необыкновенный, было ясно с того самого дня, как он явился свататься к сестре. Пришёл — высокий, красивый, по виду ничего не скажешь, но когда заговорил, отец ушам своим не поверил. Отец его спрашивает:
— Какое приданое за невестой вы рассчитываете получить?
А тот вроде удивился:
— Это вы насчёт посуды и разных там тряпок? Ерунда всё это! Если уж приданое необходимо, так хорошо бы достать пару настоящих овчарок-колли, обученных в одном знаменитом швейцарском питомнике.
Что было делать? Не отменять же свадьбу из-за причуд жениха? Но собаки собаками, а невеста не может без приданого. Пришлось и то и другое готовить. Собак отец всё-таки выписал. Долго хлопотал, и в конце концов приехали из Швейцарии две здоровенные собаки. Дедушка с бабушкой были настолько потрясены, что кинулись в Калигха?тский храм молиться о благополучии молодожёнов. Я к тому времени подучила немецкий. Так, несколько слов — чтобы общаться с собаками, и у меня с ними сразу наладились отношения.
На свадьбе родственники разглядывали приданое — наряды и украшения, стараясь не подать виду, что прикидывают в уме их стоимость. Джамаи-бабу разглядывал только родословную Джека и Джилл. Свадьба шла своим чередом, всё было очень мило, пока Джамаи-бабу не выкрикнул что-то собакам по-немецки, отчего они громко завыли. Ни мы, ни гости не ожидали ничего подобного, а жених, воспользовавшись случаем, перешёл от невесты к собакам и вступил в беседу с ними. Он знает семь иностранных языков, и, я полагаю, этого достаточно, чтобы найти общий язык с любым животным.
Мы все как-то растерялись. Я заметила, что сестра украдкой утирает слёзы. Наша тётя Меджо?, которая знает все свадебные обряды и любит, чтоб они соблюдались, внятно произнесла:
— Ну, знаете ли! Я ни о чём таком никогда и не слышала!
Гости стали хихикать, перешёптываться. Кое-кто стал возмущаться:
— Что вы хотите? Жених ведь бирманец, у него только имя бенгальское. Что же от него ожидать?
Бабушка побледнела и, шепча имя любимейшего из своих богов, удалилась в молельню. Дедушка, наоборот, старательно делал вид, будто ничего особенного не происходит, и всё затевал беседу с каким-то важным стариком, но каждый раз забывал, о чём речь. Отца не было, он сидел с гостями в другой комнате, но, когда его позвали, он так и замер на пороге при виде жениха и собак. Брат сначала услышал собачий вой, потом какой-то шум и прибежал с веранды узнать, в чём дело.