Мой друг работает в милиции
Шрифт:
Это был шаблонный прием уголовника: признаться в малом, чтобы отвести обвинение в большом.
— Кстати, почему вы приняли фамилию жены?
— Я не знал, что это запрещено.
— Не виляйте, вы отлично знаете, что это не запрещено. Очевидно, у вас были причины для такого решения?
— Луговой звучит более красиво…
После второго допроса Новиков не вызывал Лугового целую неделю. За это время данные о Луговом пополнились новыми сведениями.
Перерыв между допросами Новиков сделал умышленно, злая, как нервничает преступник в такие длительные «паузы», уверенный, что в эти «пустые» дни следователь добывает все новые и новые улики.
На очередной
— Эта вещица Кривулиной — Рябовой больше не понадобится, обойдется без украшений. — Сказал и сел, ожидая реакции Лугового.
Вытянув длинную шею, Луговой уставился на кольцо, надувая щеки, шумно выдыхая воздух.
Новиков угадывал ход мыслей Лугового. Теперь уж Луговой не сомневался, что за эту неделю случилось то, чего он боялся больше всего, о чем ему говорил Дробов: Рябова пришла в себя и, конечно, рассказала, с кем она была в кино, кто и почему хотел ее отравить. Сказав «а», она сказала и «б» — объяснила, что заставило его, Лугового, пойти на такой шаг.
— Ваша жена, — услышал он голос следователя, — увидев это кольцо, в отличие от вас, сразу же узнала его по букве «о».
Снова Новикову казалось, что он читает мысли Лугового: «Ванду вызывали… допрашивали… Она признала кольцо… Ее, конечно, спросили, почему не заявили в угро, и она объяснила почему…»
— Какие подарки кроме кольца вы делали Рябовой?
— Никаких…
— Откупались деньгами? Сколько вы дали ей в июле? Помните, когда она приехала с экскурсией из Этюпа и увидела вас в ресторане?
Луговой молчал.
— Вы не хотите отвечать?
— Семьдесят рублей. — Луговой передернул плечами, ему стало вдруг холодно.
— Она требовала от вас ежемесячной выплаты определенной суммы? Какой именно?
Этот вопрос был подсказан Новикову знакомством с делом Куприянова, от которого Кривулина требовала за молчание выплаты определенной ежемесячной суммы. Естественно было предположить, что такое же требование она предъявила и Луговому.
Услышав вопрос Новикова, Луговой уже не сомневался, что Рябова жива, иначе откуда знать следователю об их июльском разговоре.
— Сто рублей, — с трудом выдавил Луговой.
— Сто рублей. Немалая сумма. За что же она требовала с вас сто рублей, гражданин Клофес?
Обращение «гражданин Клофес» лишило Лугового остатков самообладания.
Новиков видел: убийца в нокдауне, еще один-два точных удара — и он получит нокаут.
— Молчите? Я вас понимаю. Признаваться в таких грехах страшно. Но я облегчу вам задачу, напомню, что произошло пятого сентября. Вы купили четыре билета в ложу «Б» в кинотеатр «Антей», решив покончить с опасной свидетельницей, с вымогательницей. До этого вместо очередной выплаты вы вручили ей бриллиантовое кольцо, сославшись на отсутствие денег. Кольцо она тут же надела на палец, хотя оно было ей мало. Минут за двадцать до конца сеанса, в темноте, в ваших руках появилась коробка конфет «Пьяная вишня», которую вы приобрели в вашем клубном буфете незадолго до отъезда в Ленинград. Вот такую коробку, точно такую, посмотрите. — Новиков вынул из стола узкую коробку. — Конфеты в ней лежат по две в ряд. Одну из них вы заранее убрали, поэтому Рябова могла взять только отравленную конфету…
Маленькая голова Лугового качалась на тонкой шее, словно ее душил тесный и жесткий воротник. Новиков продолжал:
— В конфете была славная начинка — крупинка смертельного яда. Вы знали, что Рябова умрет почти мгновенно, и когда
Впившись пальцами в сиденье с гула, Луговой смотрел на следователя обезумевшими от страха глазами, пытался что-то сказать и не мог. Спазмы сдавили ему горло.
— Раз молчите вы, придется говорить мне, — продолжал Новиков. — Шестого сентября, услыхав по радио объявление, — вы знаете, о каком объявлении я говорю, — вы решили запутать расследование этого дела. Из будки телефона-автомата вы позвонили в милицию, наплели всякую ерунду, назвав себя Марком Даниловичем Клофесом. Вы назвали имя-отчество Шадрина, потому что злы на него, поскольку он одареннее вас, ну а фамилия Клофес — загадка для детей младшего школьного возраста. Вы ловко читаете слова справа налево. Вот так, гражданин Луговой. Впрочем, никакой вы не Луговой, но об этом — потом. А сейчас, если вы в состоянии говорить, ответьте все же: почему вы решили убрать Кривулину — Рябову?
— Она… она… — Луговой сорвал с себя очки и, держа их дрожащими пальцами, невнятно бормотал: — Она… грозилась… Грозилась, что погубит меня… хотела оклеветать…
— Каким образом она могла вас погубить?
— Я же был в плену… в концентрационном лагере… у фашистов. В лагере кто-то выдавал немецкой администрации коммунистов… евреев… — Он умолк, зрачки его без очков стали огромными.
— Дальше!
— Рябова угрожала, что заявит… будто это делал я… А как бы я мог доказать, что не я?..
— Неплохо придумали, Луговой, — усмехнулся Новиков. — Неплохо. На мертвого можно сваливать все, на живого — труднее, вы этого не учитываете.
Брошенное вскользь замечание Новикова укрепило догадку Лугового: Рябова жива и, конечно, дает показания, предстоит очная ставка.
— Где и когда вы познакомились с Рябовой?
— Не помню… в армии… во время войны…
— Что с вашей памятью, Луговой? Быть может, вы забыли, что орудовали в армии изменника Власова? Отвечайте! Когда вы оказались в так называемой Русской освободительном армии предателя Власова?
— Меня насильно… грозили повесить…
— Какую должность вы занимали в этой бандитской армии? Не вздумайте лгать, это вам только повредит.
— Я был в штабе… рядовым работником…
— И оказались с Власовым в Чехословакии, когда он бежал под ударами наших войск?
— Да… В Чехословакии Власова захватили, а мне… а я отстал.
— Очевидно, вы были важной птицей у Власова, если оказались при нем даже в Чехословакии?
— Нет, нет, я был рядовым штабным офицером.
— Не скромничайте, Луговой. Цианистый калий упал к вам не с неба. Нам известно, что только самые приближенные к Власову мерзавцы получали яд, чтобы покончить с собой, если окажутся в руках советских органов. Ведь Рябова тоже служила у Власова, но яда не получила…