Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
Через пару минут пришла и Ясмин.
— Налей мне чего-нибудь, — сказала она, плюхаясь в кресло; я заметил, что она передвигается на скрюченных ногах и держит себя с явной осторожностью.
— Ты выглядишь так, — заметил я, — словно только что привезла добрую весть из Гента в Ахен [13] и при этом скакала без седла.
Ясмин не ответила. Я налил ей в стакан два дюйма джина и добавил кубический сантиметр лаймового сока. Она отглотнула чуть не половину роскошной жидкости и с облегчением выдохнула:
13
«Как
— Да, так уже лучше.
— Ну, как все прошло?
— Мы дали ему малость многовато.
— В общем-то, было такое подозрение, — согласился я.
Ясмин открыла сумочку и достала оттуда отвратительную резиновую штуку, открытый конец которой она вполне разумно завязала. А также листок бумаги с подписью А. Р. Уорсли.
— Потрясающе! — воскликнул я. — Ты сделала все, что надо! Все получилось! Ну и как тебе понравилось?
Ответ Ясмин меня удивил.
— В общем-то, пожалуй, да, — сказала она.
— Да? Значит, он не был слишком груб?
— Рядом с ним любой другой мужчина, какой мне встречался, похож на евнуха, — сказала Ясмин.
Услышав это, я расхохотался.
— Включая тебя, — добавила она.
Я перестал смеяться.
— Вот такими, — сказала она негромко, отглотнув немного джина, — я хотела бы видеть впредь своих мужчин.
— Но ты говорила, мы дали ему слишком много.
— Ну, разве самую малость, — сказала Ясмин. — Я не могла его остановить, он был совершенно неутомим.
— Так как же ты его остановила?
— Не бери в голову.
— Не поможет ли тебе в следующий раз шляпная булавка?
— Идея хорошая, — сказала Ясмин. — Я буду всегда иметь при себе шляпную булавку. Но было бы лучше отрегулировать дозу, чтобы мне не приходилось применять ничего такого.
— Отрегулируем.
— Я бы точно предпочла не втыкать никаких булавок и заколок в задницу испанского короля. Ты меня, наверное, понимаешь.
— Понимаю, еще как понимаю.
— Мне больше нравится расставаться по-дружески.
— А в этот раз не получилось?
— Да не то чтобы получилось, — слегка улыбнулась Ясмин.
— И все равно прекрасная работа, — сказал я. — Ты вернулась с полной победой.
— Он был такой смешной, — улыбнулась Ясмин. — Жаль, что ты его не видел. Он почему-то все время подпрыгивал.
Я взял бумагу с подписью А. Р. Уорсли, вставил ее в машинку, сел за стол и напечатал над подписью следующий текст:
Данным удостоверяю, что сегодня, 27 марта 1919 года, я лично передал некоторое количество своей спермы Освальду Корнелиусу, эсквайру, президенту Международного фонда спермы, Кембридж, Великобритания. Я выражаю желание, чтобы эта сперма была положена на бессрочное хранение при помощи революционной, недавно открытой техники Уорсли, и выражаю согласие, чтобы вышеупомянутый Освальд Корнелиус в любой удобный для него момент использовал части этой спермы для оплодотворения избранных особ женского рода, обладающих высокими
Подписано: А. Р. Уорсли,
преподаватель химии,
Кембриджский университет
Я показал листок Ясмин.
— Конечно, — сказал я, — к Уорсли это не относится, потому что его хозяйство не пойдет в заморозку. Но что ты думаешь в прочих отношениях? Как это будет выглядеть с подписью какого-нибудь короля или гения?
Ясмин внимательно изучила листок.
— Отличная работа, — сказала она. — Сойдет с любой подписью.
— Я выиграл спор, — сказал я. — Теперь ему придется капитулировать.
Ясмин сидела и пила джин малюсенькими глотками. Она расслабилась и выглядела теперь на удивление спокойно.
— У меня странное ощущение, — сказала она, вскинув на меня глаза, — что вся эта афера может и вправду выгореть. Сперва она казалась мне смехотворной, но теперь я просто не вижу, что могло бы нас остановить.
— А ничто нас и не остановит, — согласился я. — Ты победишь при каждом заходе, если будешь подсыпать своим объектам этот порошок.
— Какая это все-таки фантастическая штука.
— Я обнаружил это еще в Париже.
— Но ты не думаешь, что он может довести некоторых древних стариков до сердечного приступа?
— Конечно же нет, — ответил я, хотя и сам задавался тем же вопросом.
— Не хотелось бы мне оставлять за собой по миру цепочку трупов, — сказала Ясмин. — Особенно трупов великих и знаменитых людей.
— А ты и не будешь, — уверил ее я. — Так что можешь не беспокоиться.
— Возьмем, к примеру, Александра Грэма Белла, — продолжила Ясмин. — По твоим словам, ему сейчас семьдесят два года. Ты уверен, что он это выдержит?
— Крутой, как яйца, — заверил ее я. — Да и все великие люди, как правило, такие. И знаешь, что мы с тобой сделаем, чтобы ты поменьше боялась? Мы будем регулировать дозу в соответствии с возрастом. Чем старее объект, тем меньше он получит.
— Так и правда будет спокойнее, — сказала Ясмин. — Хорошая мысль.
Я повел Ясмин в «Синего вепря» и угостил превосходным ужином. Она вполне это заслужила. Затем я доставил ее в целости и сохранности в гертонское общежитие.
12
Наутро с резиновой штукой и подписанным листком в кармане я пошел искать А. Р. Уорсли. В лабораторном корпусе мне сказали, что он еще сегодня не приходил. Тогда я поехал к нему домой и позвонил в звонок. К двери подошла чертова сестрица.
— Артур не очень хорошо себя чувствует, — сказала она.
— А что случилось?
— Он упал с велосипеда.
— Господи боже.
— Он ехал домой по темной улице и врезался в почтовый ящик.
— Я ему искренне сочувствую. Он сильно расшибся?
— Он весь ободрался, — сказала сестрица.
— Надеюсь, обошлось без переломов?
— Да в общем-то, кости целы, — сказала она с оттенком горечи в голосе.
«О господи, — подумал я. — Что ты с ним такое сделала, Ясмин?»