Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
Ясмин зашла ко мне в номер, чтобы за ранним ланчем — холодные омары и бутылка «шабли» — обсудить дальнейшую стратегию. Список первоочередных кандидатов лежал передо мной на столе.
— В любом случае на первом месте Ренуар и Моне, — заявил я. — Причем именно в таком порядке.
— Где мы их найдем? — спросила Ясмин.
Нет ничего проще, чем узнать место жительства знаменитых людей.
— Ренуар живет в Эссуа, — сказал я. — Это маленький городок в 120 милях к юго-западу от Парижа, между Шампанью и Бургундией. Ему сейчас семьдесят восемь лет, и мне говорили, что он передвигается в инвалидном
— Господи, Освальд, я ни за что не стану давать жука несчастному старику в каталке!
— Он будет только рад, — успокоил я ее. — У него ничего серьезного, кроме артрита. Он все еще продолжает писать. Его считают самым знаменитым художником из ныне живущих, и я скажу тебе еще кое-что интересное. За всю историю искусства ни один художник не получал при жизни таких высоких гонораров за свои картины, как Ренуар. Это настоящий титан. Лет через десять мы получим целое состояние за его соломинки.
— А его жена?
— Она умерла. Он одинокий старик. Вот увидишь, он обрадуется твоему визиту. Вполне вероятно, едва увидев тебя, он захочет написать тебя обнаженной.
— Я бы не отказалась.
— С другой стороны, у него есть модель по имени Деде, от которой он без ума.
— Я быстро с ней разделаюсь.
— Если ты все сделаешь правильно, то, возможно, он подарит тебе картину.
— Ого, от этого я бы тоже не отказалась.
— Работай.
— А что насчет Моне? — спросила она.
— Он тоже одинокий старик. Ему семьдесят девять, он на год старше Ренуара и ведет жизнь отшельника в Живерни, недалеко от Парижа. Сейчас его мало кто навещает. Говорят, Клемансо иногда заглядывает. Ты станешь маленьким лучиком солнца в его тоскливой жизни. Кто знает, может, получишь еще один холст? Представляешь, пейзаж Моне! Эти вещи скоро будут стоить сотни тысяч, они уже стоят тысячи.
Ясмин пришла в восторг от мысли, что ей может достаться картина одного или даже сразу двух великих художников.
— Тебе предстоит познакомиться со многими художниками, — заметил я. — Можешь собрать коллекцию.
— Неплохая идея, — согласилась она. — Ренуар, Моне, Матисс, Боннар, Мунк, Брак и все остальные. Да, это очень хорошая идея. Буду иметь в виду.
Омары оказались великолепными, с большими клешнями. «Шабли» нам подали тоже очень неплохое — «Гран Крю Бутрос». Я очень люблю хорошее «шабли», не только сухие сорта «Гран Крю», но и некоторые из «Премьер Крю», в которых чуть больше сахара. За едой мы с Ясмин обсуждали нашу стратегию. Я был убежден, что ни один мужчина не способен устоять перед ослепительной красотой и обаянием Ясмин. Каким бы дряхлым стариком он ни был, он не сможет равнодушно смотреть на нее. Где бы мы ни появились, я видел подтверждение этому. Даже учтивый администратор гостиницы с обычно каменным лицом повел себя весьма странно при виде Ясмин. Я внимательно наблюдал за ним и видел, как загорелись его черные глаза, изо рта высунулся кончик языка и прошелся по верхней губе, как его пальцы нервно теребили наши регистрационные бланки, и в довершение ко всему он выдал нам не те ключи. Да, от нашей блистательной Ясмин исходили мощные волны сексуальности. Она сама была чем-то вроде человеческого пузырчатого жука, и, как я уже говорил, никакой мужчина не способен равнодушно пройти мимо нее.
Но от всей ее сексуальности не будет никакого проку, если девушка не сможет пробиться к клиенту. Суровые домработницы и не менее суровые жены могут создать нам проблемы. Однако мой оптимизм основывался на том, что нашей целью являются главным образом художники, музыканты и писатели. Другими словами, люди искусства. А насколько мне известно, нет ничего проще, чем попасть в дом к человеку искусства. Даже самые великие из них, в отличие от бизнесменов, обходятся без сторожевых псов в обличье неприступных секретарей и начинающих гангстеров в черных костюмах. Крупные бизнесмены и им подобные живут в бункерах, к которым можно пробраться только через длинные тоннели и бесконечные комнаты, где за каждым углом притаился Цербер. Люди искусства чаще всего живут в одиночестве и обычно сами открывают дверь, когда ты в нее звонишь.
Но, прежде всего, надо решить, зачем Ясмин вообще звонит в эту дверь.
Значит, так. Она молодая англичанка, изучает искусство (музыку или литературу, в зависимости от обстоятельств), работы месье Ренуара, Моне или Стравинского произвели на нее неизгладимое впечатление, и она специально приехала из Англии, чтобы повидать великого мастера, засвидетельствовать ему свое почтение, вручить ему маленький подарок и вернуться домой. Вполне логично.
— Благодаря этому, — сказал я Ясмин, расправляясь с последней сочной клешней омара…
А кстати, вы испытываете восторг, когда вам удается целиком извлечь розовую мякоть из клешни? Для меня это маленькая личная победа. Может, это глупо, но я так же чувствую себя победителем, если мне удается достать грецкий орех из скорлупы целиком, не разломав его на две половинки. Между прочим, каждый раз, когда я беру в руки грецкий орех, то стремлюсь к этой маленькой победе. Жизнь становится веселее, если проводить ее в игре. Но вернемся к Ясмин.
— Благодаря этому, — говорил я, — в девяносто девяти случаях из ста тебя пригласят в дом или в студию. Уверен, что, увидев твою улыбку и сладострастное личико, никто из этих ребят не сможет тебя прогнать.
— А их сторожевые псы или жены?
— Думаю, ты прорвешься. Они могут сказать тебе, что он занят, и предложат вернуться, скажем, в шесть часов. Но в итоге ты все равно добьешься своего. Не забывай — ты проделала долгий путь только для того, чтобы выразить им свое почтение. Ты должна обязательно подчеркнуть, что зайдешь всего на несколько минут.
— Девять, — ухмыльнулась Ясмин. — Всего на девять минут. Когда начнем?
— Завтра, — решил я. — Сегодня я куплю машину. Нам она понадобится для передвижения во Франции и Европе. А завтра поедем в Эссуа, и ты познакомишься с месье Ренуаром.
— Ты никогда не тратишь время зря, да, Освальд?
— Видишь ли, дорогая, — сказал я, — как только я сколочу себе состояние, то всю оставшуюся жизнь я намерен заниматься пустой тратой времени. Но до тех пор, пока деньги не окажутся в банке, я буду очень упорно работать. И ты, кстати, тоже.
— Сколько нам потребуется времени, как ты думаешь?
— На то, чтобы сколотить состояние? Ну, лет семь — восемь, не больше. Не так уж и много, если подумать, что потом можно ничего больше не делать до самой смерти.