Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
— Вы отлично справились с заморозкой, — похвалил он меня, осторожно переставляя штативы с соломинками из моего дорожного контейнера в большой морозильник нашего «Сумрачного скитальца». — Продолжайте работать, дети мои, — говорил он, потирая руки, как бакалейщик.
Мы продолжали работать. Наступил октябрь, и мы отправились в Италию на поиски Д. Г. Лоуренса. Мы нашли его на острове Капри, где он жил во дворце Ферраро со своей Фридой, и ради такого случая мне пришлось два часа развлекать толстую Фриду, пока Ясмин обрабатывала Лоуренса, Однако Лоуренс принес нам разочарование.
— Бог мой, — воскликнул я, — да он стерилен!
— А по нему не скажешь, — заметила Ясмин. — Напрыгивал на меня, как козел. Как похотливый козел.
— Придется вычеркнуть его из списка.
— Кто следующий? — спросила она.
— Джакомо Пуччини.
20
— Пуччини — крупная фигура, — рассуждал я. — Титан. Мы не должны его упустить.
— Где он живет? — спросила Ясмин.
— Неподалеку от Лукки, примерно в шестидесяти километрах к западу от Флоренции.
— Расскажи мне о нем.
— Пуччини — баснословно богатый и знаменитый человек, — начал я. — Он построил себе огромный дом — Виллу Пуччини — на берегу озера рядом с деревенькой Торре-дель-Лаго, в которой родился. Так вот, Ясмин, этот человек написал «Манон», «Богему», «Тоску», «Мадам Баттерфляй» и «Девушку с запада». Каждая из его опер стала классикой. Возможно, он не Моцарт и не Вагнер, и даже не Верди, но все равно он гений и титан. Помимо всего прочего, он тот еще фрукт.
— В каком смысле?
— Он волочится за каждой юбкой.
— Превосходно.
— Ему сейчас шестьдесят один, но даже возраст его не останавливает, — рассказывал я. — Он пьяница, сумасшедший лихач, страстный рыболов и еще более одержимый охотник. Но в первую очередь он развратник. Кто-то однажды сказал, что он охотится на женщин, дичь и либретто — именно в таком порядке.
— Похоже, он славный парень.
— Изумительный, — подтвердил я. — У него есть жена, старая кошелка по имени Эльвира. Ты не поверишь, но Эльвиру однажды приговорили к пяти месяцам тюрьмы за то, что она довела до самоубийства одну из подружек Пуччини. Девушка служила в доме горничной, и однажды ночью мерзкая Эльвира застукала ее с Пуччини в саду. Она закатила грандиозный скандал, девушку тотчас уволили, и потом Эльвира так изводила бедняжку, что та не выдержала и приняла яд. Ее семья подала в суд, и Эльвиру приговорили к пяти месяцам тюрьмы.
— Она сидела?
— Нет, Пуччини избавил ее от заключения, заплатив двенадцать тысяч лир семье девушки.
— Так какой будет план? — спросила Ясмин. — Я просто постучу в дверь и войду?
— Не получится, — возразил я. — Его окружают верные сторожевые псы и чертовка-жена. Ты и близко к нему не подойдешь.
— И что же ты предлагаешь?
— Ты умеешь петь? — поинтересовался я.
— Я, конечно, не Мельба, — ответила Ясмин, — но у меня довольно неплохой голос.
— Замечательно, — обрадовался я. — Решено. Так мы и поступим.
— Как?
— Расскажу по дороге.
В Сорренто, куда мы недавно приехали, стояла теплая октябрьская погода, и над головой синело чистое небо. Мы погрузились в наш верный «Ситроен» и покатили на север в сторону Лукки. Опустили брезентовый верх и наслаждались поездкой по побережью от Сорренто до Неаполя.
— Прежде всего позволь рассказать тебе, как Пуччини познакомился с Карузо, — инструктировал ее я, — потому что их знакомство имеет отношение к тому, что тебе предстоит сделать.
Пуччини был знаменит на весь мир. Карузо практически никому не был известен, но он отчаянно хотел спеть партию Рудольфа в предстоящей премьере оперы «Богема» в Ливорно. Так вот, однажды он появился на Вилле Пуччини и заявил, что хочет видеть маэстро.
Второсортные певцы почти ежедневно осаждали Пуччини, и если бы его не ограждали от этих людей, у него не было бы ни минуты покоя.
«Передайте ему, что я занят», — велел Пуччини.
Слуга сообщил, что настырный малый наотрез отказывается уходить: «Он заявляет, что разобьет лагерь в вашем саду и будет жить здесь год, если потребуется».
«Как он выглядит?» — поинтересовался Пуччини.
«Маленький крепыш с усами и в котелке. Говорит, что он из Неаполя».
«Какой у него голос?» — спросил Пуччини.
«По его словам, он лучший тенор в мире», — доложил слуга.
«Они все так говорят», — махнул рукой Пуччини, но что-то — он до сих пор не знает что — заставило его отложить книгу и выйти в сад.
Карузо стоял у самого порога.
«Кто вы такой, черт побери?» — крикнул Пуччини.
В ответ Карузо спел своим великолепным мощным голосом несколько слов из арии Рудольфа: «Chi son? Sono un poeta…» — «Кто я? Я поэт».
Пуччини был сражен его голосом. Он никогда не слышал такого тенора. Он бросился к Карузо, обнял его и воскликнул: «Рудольф ваш!»
Все это истинная правда, Ясмин. Сам Пуччини с удовольствием рассказывает эту историю. Теперь Карузо, разумеется, величайший тенор мира, а с Пуччини они стали близкими друзьями. Довольно мило, ты не находишь?
— А при чем тут мое пение? — не поняла Ясмин. — Вряд ли Пуччини придет в восторг от моего голоса.
— Безусловно. Но замысел нам подходит. Карузо хотел получить партию, тебе нужно три кубика спермы. Второе получить легче, чем первое, в особенности такой великолепной женщине, как ты. С помощью пения мы просто привлечем внимание Пуччини.
— Я начинаю понимать.
— Пуччини работает только по ночам, — продолжал я. — С половины одиннадцатого вечера до трех или четырех часов утра. В это время все его домочадцы спят. В полночь мы с тобой прокрадемся в сад и найдем его кабинет — думаю, он находится на первом этаже. Окно наверняка будет открыто, потому что по ночам пока еще тепло, Я спрячусь в кустах, а ты встанешь под открытым окном и тихонько запоешь нежную арию «Un bel di vedremo» из оперы «Мадам Баттерфляй». Если все пойдет по плану, Пуччини выглянет в окно и увидит девушку неземной красоты, то есть тебя. А дальше уже ничего сложного.