Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
«У вас галлюцинации, — заявил он. — Вас никто никогда не насиловал. Признайте это, и вам сразу станет лучше».
«Как же я могу это признать, если это неправда? — возмутилась я. — Все мужчины, с которыми я когда-либо встречалась, насиловали меня. И с вами произойдет то же самое, если я останусь здесь немного дольше, вот увидите».
«Не говорите глупости», — рассердился он.
«Вот увидите, вот увидите! — не унималась я. — Не успеет закончиться сеанс, и вы поступите со мной так же плохо, как и все остальные».
— После этих слов,
«Почему вы считаете, что вы правы, а я нет?» — спросила я.
«Позвольте мне объяснить, — он откинулся на спинку стула, сложив руки на животе. — В своем подсознании, моя дорогая фройляйн, вы видите мужской половой орган в образе пулемета…»
«Вот-вот, по отношению ко мне он и есть пулемет! — воскликнула я. — Смертоносное оружие!»
«Совершенно верно, — кивнул он. — Ну вот, мы с вами немножко продвинулись. Кроме того, вам кажется, что любой мужчина, наставляющий его на вас, собирается нажать спуск и изрешетить вас пулями».
«Не пулями, — возразила я, — а кое-чем другим».
«Поэтому вы убегаете, — продолжал он. — Вы отвергаете всех мужчин, прячетесь от них и просиживаете одна ночи напролет…»
«Не одна, — поправила я. — Все ночи я провожу с моим любимым доберманом-пинчером Фритци».
«Самец или самка?» — резко спросил он.
«Фритци — самец».
«Еще хуже, чем я думал, — покачал головой он. — Вы состоите в сексуальных отношениях с этим доберманом-пинчером?»
«Что за шутки, доктор Фрейд? Кто я, по-вашему?»
«Вы бежите от мужчин, — рассуждал он. — Вы бежите от собак. Вы бежите от всего, что напоминает вам орган…»
«Бред собачий! — взорвалась я. — Я не боюсь ничьих органов! И никакой это не пулемет, а просто мерзкая хуевина, которая замучила меня до смерти! Все, с меня хватит!»
«Вы любите морковку, фройляйн?» — вдруг ни с того ни с сего спросил он.
«Морковку? — переспросила я. — Да нет, пожалуй, не очень. Если я ее ем, то обычно режу кубиками или натираю на терке».
«А как насчет огурцов, фройляйн?»
«Они довольно безвкусные, — ответила я, — предпочитаю их маринованными».
«Ja, ja, — кивал он, записывая все это на большом листе бумаги. — Возможно, вам будет интересно узнать, фройляйн, что морковь и огурцы — яркие символы сексуальности. Они представляют собой мужской фаллический орган, а у вас появляется желание или натереть его на терке, или замариновать!»
— Я едва сдерживалась от смеха, Освальд, — рассказывала Ясмин. — Подумать только, ведь люди всерьез верят в этот бред.
— Он сам в это верит, — заметил я.
— Знаю. Он все записывал в мою историю болезни. Потом поднял голову: «Что еще вы можете мне рассказать, фройляйн?»
«Я могу дать вам свое объяснение тому, что со мной происходит», — заявила я. «Будьте любезны».
«Я думаю, что у меня внутри есть маленький генератор, — начала я, — и этот генератор посылает мощные разряды сексуального тока».
«Очень интересно, — сказал он, продолжая все записывать. — Продолжайте, пожалуйста».
«Это сексуальный ток очень высокого напряжения, и когда мужчина оказывается рядом со мной, ток вырывается из моего тела и пробивает мужчину».
«Объясните, пожалуйста, что значит „пробивает“?»
«То есть возбуждает его, — пояснила я. — Ток проходит сквозь его половые органы, они раскаляются добела. И в этот момент мужчина теряет голову и набрасывается на меня. Вы мне верите, доктор Фрейд?»
«Серьезный случай, — вынес он свой вердикт. — Придется провести несколько сеансов психоанализа, чтобы привести вас в норму».
— Все это время, Освальд, — продолжала свой рассказ Ясмин, — я поглядывала на часы и, когда прошло восемь минут, с мольбой обратилась к нему: «Пожалуйста, не насилуйте меня, доктор Фрейд, вы должны быть выше этого».
«Не говорите глупостей, фройляйн, — возмутился он. — У вас опять начинаются галлюцинации».
«Но мой генератор! — вскричала я. — Он пробьет вас током! Я точно знаю. Ток вырвется из моего тела и пронзит ваши половые органы! Ваш член раскалится добела! Вы сорвете с меня одежду! Вы овладеете мной!»
«Немедленно прекратите истерику, — прикрикнул он, вышел из-за стола и подошел ко мне. — Вот я перед вами, — развел он руками. — Я ведь не делаю вам ничего плохого, не так ли? Я же не пытаюсь на вас наброситься?»
— И в этот самый момент, Освальд, — заулыбалась Ясмин, — жук до него добрался: его петушок вдруг ожил и резво подпрыгнул в штанах.
— Ты отлично рассчитала время, — похвалил ее я.
— Неплохо, правда? И тогда я подняла руку в обвиняющем жесте и закричала: «Вот! И вы туда же, старый козел! Мой ток пробил вас! Теперь вы мне верите, доктор Фрейд? Верите?»
— Ты бы видел его лицо, Освальд! Жук пробирал его все сильнее, в глазах появился безумный блеск желания, он начал размахивать руками, как старый ворон. Но надо отдать ему должное, он не набросился на меня сразу же. Он продержался, наверное, не меньше минуты, пытаясь анализировать, что за чертовщина происходит. Он взглянул вниз, на свои штаны, потом посмотрел на меня и забормотал: «Невероятно!.. потрясающе!.. этого просто не может быть!.. Я должен записать… я должен записать каждый момент… Господи, где моя ручка?… где чернила? бумага?… О, к черту бумагу! Пожалуйста, снимите платье, фройляйн, я не могу больше ждать!»
— Вероятно, он был потрясен, — сказал я.
— Он просто ошалел, — подтвердила Ясмин. — Ведь все происходящее разбивало в пух и прах одну из его знаменитых теорий.
— Тебе не пришлось потом пользоваться булавкой?
— Конечно, нет. Он вел себя очень прилично. После первой же эякуляции, хотя жук еще продолжал действовать, он вскочил, голый побежал к столу и начал делать заметки. У него мощный разум, огромный пытливый интеллект. Но он был совершенно сбит с толку, ошеломлен тем, что с ним произошло.