Мой галантный враг
Шрифт:
— Возможно, я стану вашей женой, — хрипло выговорила она. — Но все равно я буду вас ненавидеть!
В ее глазах засверкали непрошеные слезы, когда она увидела, как потемнело его лицо. Он снова заговорил, и его голос был низким и спокойным, но она безошибочно уловила торжествующий в нем сарказм.
— Поживем — увидим. Но запомни мои слова, Лилли, тебе удастся так легко отделаться от воспоминания о вкусе моего поцелуя или о прикосновении моих рук. — Он повернулся и пошел к выходу, затем остановился и смерил ее ледяным взглядом. — Но если ты действительно сочтешь меня таким уж отвратительным, ты всегда сможешь закрыть глаза и
И тогда, с видом совершеннейшего отвращения, он вышел за дверь.
Глава 6
— Три жареных цыпленка, пригоршня печеных бобов, кусок сыра, большая тыква… — Лиллиана укладывала все-эти продукты в корзинку с крышкой, надеясь, что ни Туллия, ни служанка Ферга не заметят, как дрожат у нее руки… Она боялась выронить что-нибудь и тем самым выдать себя. Ее стремление сбежать в Бергрэмское аббатство окрепло десятикратно после ужасной встречи с сэром Корбеттом в птичнике. Лиллиана понимала, что дрожь в руках вызвана не только ожиданием побега, но и непонятной властью, которую он возымел над ней, и от этого ярость, клокотавшая в ней, только разгоралась.
Как она ни старалась выкинуть из памяти все, что случилось между ними, это ей не удавалось. У нее даже не было сил, чтобы сразу уйти из полутемного птичника, так она была потрясена ужасными чувствами, которые пробудил в ней Корбетт. Лихорадочные мысли сменяли одна другую. Но хуже всего было ощущение его невероятной власти над ней. Его поцелуя и ласковой руки оказалось достаточно, чтобы управлять ею! Его оскорбления и угрозы оказались менее разрушительными, чем его страсть. От одного воспоминания об этом Лиллиану бросало в краску — даже сейчас.
Если бы не Томас, она могла бы до сих пор прятаться среди кур в птичнике. Но он ее там обнаружил и принес сообщение, что в зале требуется ее присутствие. С той минуты сестры и гости уже не позволяли ей выполнять обязанности хозяйки дома. Вместо этого ей пришлось сопровождать дам на соколиную охоту и принимать участие в мучительно долгом завтраке на лужайке. Вскоре после полудня прекрасные охотницы уже снова были в замке, но мужчины к этому часу еще не вернулись с охоты. И когда Туллия между делом упомянула о том, что Матушка Гренделла, повивальная бабка и знахарка, занемогла и слегла в постель, Лиллиана усмотрела здесь знамение свыше. И теперь она готовила для старой женщины корзинку с лакомствами от свадебного пира.
— Заверни в этот платок несколько пирожков и большой ломоть белого хлеба и положи их сюда, — приказала Лиллиана Ферге.
— Зачем тебе ехать самой, Лиллиана? — запротестовала Туллия. — С этой корзиной можно послать в деревню любого слугу!
— Туллия, если мне придется пробыть в этом замке и в этой компании еще хотя бы одну минуту, клянусь тебе, я просто взвою! Неужели мало того, что я должна идти под венец с этим гнусным рыцарем? Неужели мне нельзя провести последние часы моего девичества так, как я хочу? — Ее глаза, отсвечивающие янтарем, были широко раскрыты и полны слез.
Тронутая мольбой сестры. Туллия не стала спорить.
— Как хочешь, милая сестра. Но умоляю тебя, не задерживайся и возьми с собой грума.
Брать с собой грума не входило в намерения Лиллианы, воспользовавшись суетой, царившей в замке, — гости развлекались, а слуги сбивались с ног от множества непривычных дел, — Лиллиана вывела из конюшни
Она совсем не хотела быть непокорной дочерью. Хотя в округе и поговаривали о том, что она слишком долго отсутствует в Оррике и предпочитает оставаться при монастыре, тем не менее она покорилась воле отца и не вышла замуж за сэра Уильяма. Ей ставили в вину упрямый характер, но не прямое неповиновение.
Однако то, что она замышляла сегодня, было не чем иным, как самым возмутительным непослушанием, и она это понимала. Ее бегство опозорит не только жениха, как ей хотелось бы, но и ее отца. Был момент, когда она, уже миновав подъемный мост, едва не повернула назад. Она отпустила поводья, и стройная лошадка заплясала под седлом, а потом весело поскакала по кругу… и наконец Лиллиана ласково потрепала ее по шее.
— А теперь вперед, Эйри. Вперед, девочка. — Она провела пальцами по гриве гнедой кобылки. — Я знаю, тебе не хочется покидать свой дом. И мне тоже не хочется.
Свернув с древнего моста на ровную дорогу, Лиллиана испытала сильнейшее искушение обернуться и взглянуть на замок. Она знала, что увидит: стены из светлого известняка, высокие и прочные; отягощенные плодами сучья каштана, нависающие над зубчатой стеной, и неизменных стражников, раз за разом совершающих обход.
Но что-то не позволило ей обернуться. Здесь был ее родной дом, и она любила его всем сердцем. И все же ее не оставляло ужасное чувство, что он никогда уже не будет тем местом, без которого она до сих пор не могла представить себе свою жизнь. Если ей и суждено когда-нибудь вернуться сюда, возвращение, вероятно, будет совсем другим. Набравшись решимости, она пустила вскачь послушную лошадь, не обращая внимания на встречный ветер.
Лиллиана прямо сидела в седле, ее желтое саржевое платье было уложено глубокими складками вокруг колен всадницы. Перед собой она везла тяжело нагруженную корзину, потому что действительно хотела отвезти гостинцы Матушке Гренделле. Но медлить было нельзя, и когда она доскакала до околицы деревни, ей уже было ясно, что делать. Поблизости, у общинного источника, собралось несколько женщин. Молодые матери, незамужние девушки из деревни приходили сюда дважды в день. На рассвете они приносили к роднику белье и одежду и стирали все это в больших деревянных корытах, а потом развешивали для просушки поверх кустов и на сучьях деревьев.
Теперь они возвращались, чтобы забрать свои вещи прежде чем начнется дождь: с запада набегали грозовые тучи.
— Бог в помощь, Мег, Берта. — Она кивнула двум женщинам, которых знала, а потом и еще одной. — Бог в помощь, Теда.
— День добрый, миледи, — Теда неуклюже поклонилась. — Дозвольте сказать, мы все рады, что вы вернулись в Оррик.
— Вот и хорошо, — ответила Лиллиана. Искренность Теды тронула ее, но и заставила еще острее почувствовать свою вину.
— Мы все слышали насчет завтрашних дел в замке. То-то будет радость для всех для нас! — продолжала Теда. — И надо же, обе сестры венчаются разом! Вот это будет денек так денек!