Мой голос останется с вами
Шрифт:
Я усадил Герберта за стол и поставил перед ним полную тарелку с едой. Справа от него сидел больной, у которого уже был распад личности. И слева от него сидел больной, у которого тоже был распад личности. Их отличало то, что они никогда не ели из своих тарелок. Они всегда ели из чужих тарелок. А Герберт знал, что тарелка, стоящая перед ним, это его тарелка. Но единственное, что он мог сделать, чтобы утвердить свои права на нее, это съесть ее содержимое! Он вовсе не собирался допускать, чтобы эти два чертовых полудурка слопали его порцию! Уж такова человеческая природа.
После того, как
«Герберт, я же говорил тебе, что ты можешь глотать твердую пищу».
«И ты думаешь, что ловко сработал», сказал он. «Герберт, ты уже начинаешь повторяться. Дважды я уже согласился с тобой. Соглашусь и на этот раз», сказал я ему.
Он пошел, чертыхаясь в мой адрес. Когда он весил шестьдесят килограммов, я сказал ему: «Герберт, ты ешь твердую пищу и набираешь вес».
"Я ем только потому, что вынужден это делать. Если я не буду есть, то меня опять посадят между этими двумя полудурками". «Совершенно верно», сказал я. «У меня нет аппетита. Мне не нравится то, что мне приходится есть. Но я вынужден глотать пищу, чтобы эти два идиота не стащили все».
"Что же, Герберт, – сказал я ему, – тебе предстоит узнать, что у тебя есть аппетит и что ты на самом деле испытываешь чувство голода. Сейчас январь и в Род Айленда стоит холодная погода. Я дам тебе теплую одежду и отправлю на больничную ферму без второго завтрака. Там стоит дуб с очень толстым стволом, метра три в диаметре. Я хочу, чтобы ты срубил его и наколол дров. Вот за работой ты и нагуляешь аппетит".
«Не пойдет такое дело», сказал Герберт. «Даже если и так, – сказал я, – но ты проведешь на ферме весь день без второго завтрака и, вернувшись, почувствуешь, что проголодался». «Фантазер», ответил Герберт. Отослав Герберта на ферму, я пошел к шеф-повару и сказал: «Миссис Уолш, вы весите сто двадцать килограмм. Я понимаю, что вы любите поесть. У меня к вам будет просьба. Мне нужно, чтобы вы пропустили первый и второй завтрак. Я хочу, чтобы вы проголодались. А к обеду приготовьте, пожалуйста, вдвое больше ваших любимых блюд, чем вы можете съесть. Вы можете предвкушать, как вы отведете душу за столом, поедая ваши самые любимые блюда. И, пожалуйста, ни в коем случае не скупитесь. Приготовьте в два раза больше, чем вы вообще можете съесть. Я покажу вам, какой именно стол надо будет накрыть».
Герберт вернулся с фермы. Я усадил его за столик в углу, который был накрыт на двоих. С одной стороны сидела миссис Уолш. С другой сидел Герберт и переводил взгляд то на нее, то на сервировку стола. Миссис Уолш принесла еду в больших кастрюлях и с жадностью принялась есть.
Герберт смотрел, как она ест, и голод просыпался в нем все сильнее и сильнее. Наконец, он сказал: «Позвольте и мне тоже поесть». «Конечно», сказала она.
И Герберт ел, потому что действительно был голоден. Мои дочери, когда мы всей семьей садимся обедать, обязательно выходят и дают собакам косточки. Они всегда говорят: «Когда я вижу, как собака грызет кость, у меня самой текут слюнки. Мне даже самой хочется ее погрызть».
Бедный Герберт. У него так и текли слюнки при виде уплетавшей за обе щеки миссис Уолш.
Уже придя в палату, Герберт сказал мне: "А ты действительно молодец".
«Наконец-то ты это понял, – сказал я ему. – А теперь, Герберт, я хочу сделать для тебя еще кое-что. Раньше ты играл в карты. В больнице ты лежишь уже почти год, но за это время ты так ни разу и не сыграл. Никто не мог тебя уговорить поиграть в карты. А вот сегодня вечером ты будешь играть в карты».
«И не надейся, – ответил он, – сегодня ты
"А вот для тебя, Герберт, надежда есть, и сегодня вечером ты будешь играть в карты", -сказал я ему. «Ну, это будет денек!» – сказал Герберт. Вечером два дюжих санитара подвели его к карточному столу, за которым сидели четыре игрока. Это были пациенты с выраженной умственной отсталостью. Одновременно они играли в разные игры – один играл в покер, другой играл в бридж, третий вообще неизвестно во что. Они раздавали карты и каждый по очереди делал ход. Один мог сказать: «Я беру эту карту, у меня полная масть». Другой мог сказать: "Я бью это козырем". Следующий мог заявить: «Запишите мне тридцать очков». Так они играли с утра до вечера.
И вот, Герберту пришлось стоять между двумя санитарами и наблюдать за игрой. Наконец, он сказал: "Уведите меня от этих идиотов. Я сыграю с вами в покер, если вы уведете меня отсюда. Я не могу смотреть, как они издеваются над картами".
Через некоторое время в тот же вечер я зашел в палату и застал Герберта за игрой в карты. «Снова ты выиграл», сказал он мне. "Это ты победил, Герберт", ответил я. Через несколько месяцев его выписали. Он набрал вес, если не ошибаюсь, девяносто килограммов, и каждый день ходит на работу. Все, что я с ним делал, было корректировкой симптомов. Я ставил его в такое положение, в котором он сам корректировал свои симптомы.
Эриксон использовал специфическое окружение психиатрической больницы для конструирования ситуаций, повышающих мотивацию своих пациентов. Этого можно было достичь двумя способами. Либо заставив пациента застрять в ситуации, часто повторяя его же собственные слова, либо подыскав более сложные психологические приемы, как это было в случае с Гербертом. Эриксон на деле доказал ему, что он мыслит неверно. Он вызвал у него отрыжку и тем самым доказал, что желудок все-таки есть. Уложив Герберта в ванну для гидротерапии, Эриксон доказал ему, что он может спать лежа, а не стоя. Вызвав жажду и заставив просить пить, он доказал ему, что он может глотать. Посадив его между двумя умственно отсталыми патентами, он доказал ему, что есть твердую пищу он тоже может, поскольку не захочет, чтобы ее утащили прямо из его тарелки. А наличие у него аппетита Герберту доказала миссис Уолш, с жадностью поглощавшая пищу у него перед глазами. Наконец, Эриксон вызвал у Герберта желание играть в карты, заставив смотреть на «игру» умственно отсталых игроков до тех пор, пока он не пообещал: «Я сыграю с вами в покер, если вы уведете меня отсюда. Я не могу смотреть, как они издеваются над картами». Таким образом, он заставил его осознать, что он, Герберт, на самом деле хочет, чтобы игра в карты шла по правилам. Иными словами, Герберт понял, что у него есть желание играть и играть правильно.
Эриксон достаточно ясно резюмирует все вышесказанное: «Все, что я с ним делал, было корректировкой симптомов». Фактически, корректируя один симптом за другим, Эриксон вызывал у него такие поведенческие реакции, стереотипы и образ мыслей, которые, укрепляясь, шаг за шагом вели Герберта к пониманию того, что у него есть не только аппетит к еде, но и вкус к жизни. А начав играть в карты, он не мог не осознать, что испытывает тягу к людям и желание с ними взаимодействовать.
Как Эриксону удавалось заставить людей реагировать нужным образом? В случае с Гербертом очевидно, что он воспользовался знанием обычных человеческих реакций – чувством соревнования и желанием подражать (в частности, вызывая аппетит зрелищем жадно евшей миссис Уолш). Он использовал и «когнитивный» подход, например, когда заставил Герберта признать, что у него есть желудок – непрекращавшаяся отрыжка просто исключала какой-либо другой вывод.