Мой граф
Шрифт:
Боже милостивый!
Пиппа понимала, что должна быть благодарной, и крошечная частичка ее сердца была тронута речью дядюшки Берти, но в эту минуту она ощущала сильное родство с псиной у камина, которая чесала свой толстый облезлый зад и поскуливала.
Грегори спокойно посмотрел крестному в глаза.
– Берти, – начал он.
Физиономия дядюшки Берти приняла
– Это желание именинника, молодой человек.
– Берти, – невозмутимо повторил Грегори, хотя на Пиппу не посмотрел. – Я согласен, что леди Пиппа не молодеет.
Она выпрямилась. Ну и наглость! Это просто неслыханно!
– Уже одного этого достаточно, чтобы сделать ее идеальной кандидаткой на брак, – продолжал Грегори, – но… – Он замолчал на несколько долгих секунд. Настолько долгих, что они граничили с грубостью. – Но боюсь, леди Пиппа слишком эксцентрична в данный момент, чтобы стать женой и хозяйкой хорошо налаженного дома, тем паче обветшалого, который я предпочитаю. Видишь ли, я в ближайшее время не собираюсь жениться. Однако даю обещание позаботиться, чтобы она удачно вышла замуж за того, кто будет любить ее так же нежно, как и ты.
Сердце Пиппы поневоле согрелось. Он найдет того, кто будет нежно любить ее!
– На это могут уйти годы, – продолжал Грегори… годы? Она не настолько безнадежна! – Но клянусь могилой моей матери.
Интересно, подумала Пиппа, какой была его мать. Он никогда не говорил о ней. Но постойте-ка, а ее мнения они не собираются спросить? Ведь это нарушает все ее планы!
– Я не хочу замуж, – напомнила она всем, но никто не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Даже собака не взглянула в ее сторону.
Дядя Берти потер подбородок.
– Это крайне необычное обещание, крестник.
– Это мой тебе подарок. – Лицо Грегори было серьезным.
Пиппа едва не зашипела. Подарок дяде Берти? А ее желания вообще не в счет?
Берти испытующе посмотрел на Грегори.
– Я его принимаю, – наконец сказал дядюшка. – Я старый человек. Пора передать эстафету тому, кто моложе и лучше.
Пиппа сидела с пылающим от негодования лицом и переводила ошеломленный взгляд с одного на другого. Этого просто не может быть.
– Никакой ты не старый, – возразил Грегори. – И я не лучше. – Он говорил тихо, и Пиппа уловила в его ответе какую-то сильную эмоцию.
Ее потрясло открытие, что она немножко ревнует. Грегори испытывает искреннюю привязанность к ее дяде и к матери, но не к ней.
Больше – нет.
– Я – ее отчим, – проквакал Жаба. – Это моя обязанность – выдать девчонку замуж.
– Заткнись, Уилфред. – Берти потрепал Грегори по колену.
– Да, помолчи, Уилфред, – добавила мама и с обожанием воззрилась на Грегори.
– Я хочу, чтобы это был ты, крестник, – в последний раз напомнил ему Берти и для пущей важности сплел пальцы.
– Знаю, – мягко отозвался Грегори, – и мы уже это обсуждали. Вспомни, что я сказал. – Смуглый и соблазнительный, как прекрасный сатир, посланный мучить ее, он посмотрел прямо на Пиппу.
– Верно. – Берти энергично кивнул. – Ей нужен вызов.
Пиппа почувствовала, как ее буквально душит праведное негодование.
– Я не желаю выходить замуж ни за вас, лорд Уэстдейл, ни за кого-то другого. – Голос ее дрожал от гнева. – Я еду в Париж и собираюсь стать непревзойденным мастером сахарных скульптур.
– Вы лишь подтвердили мою точку зрения. – Тон Грегори был спокойным, но твердым. – Вы чересчур эксцентричны, себе же во вред. Вам надо в Лондон. Там вы найдете себе мужа. Завтра я уезжаю на загородный прием близ Эшбертона. А на обратном пути в столицу заеду и заберу вас. Станете жить с моей матерью и сестрами. Это будет примерно недели через две.
– Отличная идея! – одобрил Берти. – Не знаю, о чем я думал, разрешая ей удрать в Париж.
Пиппа обвиняюще ткнула пальцем в лорда Уэстдейла и посмотрела на маму и дядюшку Берти.
– Но он убегал из Англии на целый год, – дрожащим голосом возмутилась она. – Почему вы должны его слушать?
Никто не сказал ни слова. Напряжение в комнате сгустилось до предела.
– Неужели всем наплевать, что я хочу зарабатывать на жизнь изготовлением скульптур из сахара? – прошептала Пиппа. – Что у меня есть мечта, которая сделает меня счастливой? Мама? Помнишь, ты была актрисой?
Молчание.
– Дядя Берти? Ты отказался от архитектуры, чтобы строить свои театры. Потому что они доставляли тебе радость. Помнишь?
Дядюшка хмурился на огонь, упорно не встречаясь с ней взглядом.
Что случилось?
Это все Грегори виноват. Опять.
Пиппа посмотрела на него. В глазах у него пылало нечто такое, от чего так и тянуло проверить, не соскользнул ли вырез платья еще ниже. Но она ни за что не станет этого делать. Не посмотрит вниз. Без сомнения, именно этого Грегори и добивается. И надеется, что она будет краснеть и заикаться.