Мой граф
Шрифт:
– Удерживать меня? А разве мы не едем в Париж?
Он покачал головой:
– Нет. Я решил увезти вас в такое место, где нас никто не знает. Что вы предпочитаете, леди Пиппа, добиваться исполнения своей мечты или побудить лорда Уэстдейла исполнить свою? Не будьте эгоисткой. – Внезапно фанатичный блеск его глаз потускнел до печального: – Я сочувствую парню. Сам когда-то был таким, как он, – гением, которому недоставало уверенности. Я так никогда
– Но вы ведь только что сказали, что если он хочет добиться успеха, то должен делать это по собственной воле. – Пиппа сидела прямая как шомпол, от страха душа ушла в пятки. – А теперь вы собираетесь подтолкнуть его к действию, похитив меня?
Мистер Доусон махнул рукой:
– Это всего лишь слова, не более. Вы же знаете, что я вас не похищал. Вы все равно хотели уехать из Тарстон-Мэнор. Я всего лишь позаимствовал вас, чтобы разжечь костер под лордом Уэстдейлом, и, кроме того, я защищаю вас от него.
– Вы делаете много всего. – Ее голос дрожал. – И ничто из этого ни в коей мере вас не касается.
Но Доусона это, судя по всему, ничуть не волновало.
Пиппа стала молиться, чтобы кто-нибудь заметил, что их нет. А что насчет возницы? Наверняка он даже не догадывался о душевном состоянии мистера Доусона, когда они покидали Тарстон-Мэнор.
Если бы только ей удалось добраться до кучера.
Она изобразила зевок.
– Мы скоро остановимся?
– Нет. – Мистер Доусон сунул ей ее шляпу. – Поешьте печенья, если проголодались. Я же говорил вам, чтобы выпили чаю, но вы не стали. – Он вытащил фляжку. – Тут есть вода, если хотите. Мы будем ехать без остановок всю ночь. Я заплатил кучеру, чтобы гнал, не останавливаясь. На карете имеются фонари.
– И куда мы едем?
– Этого я вам сказать не могу. Но чем дальше от Тарстон-Мэнор, тем лучше.
Пиппа почувствовала, как от лица отхлынула кровь.
– Не волнуйтесь, – продолжал он, – это уютное местечко, искусственные руины, которые я спроектировал, с подземной комнатой. Там мы будем как у Христа за пазухой. – Пиппу поражало его полнейшее безразличие, его способность говорить о сложившейся ситуации так, словно они обсуждают планы на пикник.
Она стиснула зубы.
– Пожалуйста, мистер Доусон, я не хочу сидеть в подземной комнате.
– Там будет свеча. И несколько одеял. И я не продержу вас там долго, – заверил он ее. – Я напишу лорду Уэстдейлу и сообщу ему, что он сможет получить вас, когда спроектирует что-нибудь впечатляющее. – Он хлопнул костяшками одной руки по ладони другой и крепко стиснул руки. – Я подразумеваю нечто действительно впечатляющее. Ничего, кроме лучшего, я не приму.
– Так вы не останетесь со мной?
– Разумеется, нет. Как я смогу отправить письмо Уэстдейлу, если буду сидеть с вами в запертой комнате?
Пиппа с трудом сдержала испуганный вскрик.
– Запертой?
Мистер Доусон покачал головой:
– Я думал, вы любите его. Вам не следует так много жаловаться.
– Вы ведь не хотите причинить мне зло, правда? – дрожащим голосом спросила Пиппа.
– Конечно же, нет. – На секунду в его взгляде промелькнул тот мистер Доусон, которого она узнала и полюбила.
– Тогда, пожалуйста, – взмолилась она, – давайте найдем другой путь. – От слез защипало глаза.
– Другого пути нет, – мягко отозвался он. – Сегодняшнее фиаско это доказало. Лорда Уэстдейла нужно как следует наказать. Это заставит его наконец стряхнуть с себя апатию, леди Пиппа. Не падайте духом.
Глава 20
Грегори наконец опять мог дышать. Элиза с Дугалом оставались с ним у озера до тех пор, пока он не обрел твердую почву под ногами, они вместе возвращались в дом, вспоминая крепость, а потом перешли к жизни и ее странным поворотам, она, кажется, всегда умудряется провести события и людей по полному кругу, как бы упорно ты ни старался этого избежать. Они заметили, каждый по-своему, что если бы люди перестали убегать от того, что их тревожит, то непременно увидели бы, что боль, которой они так боялись, ничто в сравнении с душевными муками замыкания в себе.
Грегори убегает с тех самых пор, как умерла мать. Правда заключается в том, что он боится. Боится, что отец не будет любить его, если узнает то, что известно Грегори.
Мальчик нуждается в отцовской любви.
И мужчина, кажется, тоже.
Каким-то образом троим друзьям удалось поговорить и о погоде, о родителях, о состоянии экономики и о том, как важен для детей здоровый сон. Для взрослых тоже. Тут до Грегори дошло, что сейчас для него нет ничего желаннее, чем забраться в постель и как следует отоспаться. Он уже знал, что сон его будет крепким, без сновидений, и он проснется обновленным, готовым начать заново…