Мой лунный муж
Шрифт:
– Вы бы нам позвонили, мы оставили бы за вами ваше место, – извинялся официант
– Ничего, ничего, я спонтанно решила сегодня к вам зайти поужинать. Готовить невмоготу, – я посмотрела вокруг. Мест свободных было полно. За большой колонной стоял столик на двоих. Он находился близко к центру, но зато за колонной совсем его не заметно, – я сяду вот туда, – показала я на выбранное место.
Из-за колонны зала видно не было. Только пара столиков с моей стороны. Но вряд ли он сегодня придет. Мне смотреть, явно, будет не на кого. Я выбрала еду, а пить решила водку. У них тут замечательная мягкая, японская водка. В Москве везде так: смешение кухонь разных
Мне принесли грелку, водку и воду. Я вздохнула, закрыла глаза и выпила первую рюмку. Туда вниз живота к бабочкам и ворону потек живительный спирт. М-да, секс, конечно, действует куда лучше. Бабочки начинают приятно порхать, разлетаясь по всему телу, мягкими крыльями касаются там внутри всех моих органов, по телу пробегает сладостная дрожь. Ворон удаляется гордо в неизвестном направлении. Водка действует более прямолинейно: все на месте, и бабки и ворон, но они уже пьяненькие, много им не надо. И вроде первые не летают по телу, но вроде и второй сидит не двигаясь, не вызывая неприятных ощущений типа подступающих слез и заложенных ушей.
За соседний столик, отделенный от моего широкой колонной, сели люди. Могли бы и подальше сесть, вон мест сколько. Будут теперь разговаривать, я их буду непроизвольно подслушивать. А может и к лучшему. Отвлекусь, поживу чужими проблемами. Голоса становились громче, я вдруг узнала мужской. Он все-таки пришел сюда сегодня вечером. Черт, а я и не увижу его из-за этой колонны. И тут я вспомнила, как увидела его впервые прошлым летом. Он сидел тогда за этим же столиком у колонны. Мне тоже его сначала не было видно, но я влюбилась в голос, завораживающий, обволакивающий, низкий голос.
Он что-то говорил про отпуск. Что хочется полежать у моря, ни о чем не думать, загребать ногами желтый песок, потом есть на обед в прибрежном ресторанчике устрицы, свежие, толстые такие, все набитые до отказа афродизиаками, смотреть на накатывающие волны и дышать таким насыщенным йодистым воздухом. Я в знак солидарности выпила еще водки. Может и надо махнуть туда в Болгарию к Рите. Это тебе, конечно, не Лазурный берег, но все-таки часть программы там тоже можно выполнить. Тем более, сейчас на Лазурный еще поди долети… А на работе скажусь больной. Пусть они стоят на голове, кричат, матерятся. Пойду в поликлинику, скажу, что мне плохо (и это, кстати, правда) и мне выдадут больничный.
Я пила, закусывала, снова пила, мечтала о море и так пропустила большую часть беседы. В итоге, когда задурманенный мозг вдруг снова на ней сфокусировался, оказалось, что едем мы уже в Стамбул. Почему в Стамбул? При чем тут Стамбул? Я точно помнила, что основные турецкие курорты находились не в Стамбуле. И в ближайшие дни их там не предвиделось. Конечно, через несколько лет в связи с нехваткой места для русских, которым особо больше некуда съедить на море, могут появиться и в Стамбуле. Из-за такого вот поворота событий турки расширят курортную зону, откроют пляжи, отели с процедурами СПА. Ну, то есть, критического ничего такого, конечно, в подобной ситуации нет. Более того, что-то там даже сейчас есть…
Он не хотел в Стамбул. Он явно, как и я, помнил, что с курортами там плоховато. Что интересно в Стамбуле этом делать летом в адскую жару? Лежать на городском пляже? Прямо вот не везет. Требовать отпуск или притворяться больной, и все это ради Стамбула? Ради курортов, да.
Опять в мой мозг врывается его голос. Я понимаю, что мы все-таки туда едем в августе: в августе мы попадем из жары в жару. Отпуск (или болезнь) нужно оформлять срочно. Но в начале августа, если прямо сейчас попросить, может и отпустят так, без вранья про тяжкую напасть. Ну что ж, начало августа это неплохо. Но жаль, что море пролетает. Еще мне тоже захотелось устриц. Захотелось утром встать и увидеть бескрайнюю гладь воды, а не площадь, которую тщательно метут и поливают трудолюбивые южные народности.
Ужин подходит к концу. Я понимаю, что зря столько выпила. Чтобы как-то восстановить спирто-водный баланс, я заказываю чай. Обычно я ем и пью мало. Чай явно желудком отвергается. Я выпиваю маленькую чашечку, и чай останавливается где-то в районе горла. Ужасно. Но нет худа без добра, или, как говорила моя бабушка, все, что ни делается, то к лучшему. Моя депрессия убежала от меня в ужасе. Она с водкой внутри не ужилась. Я чувствую ложный прилив сил и какой-то лихой энтузиазм.
Слава Богу, от ресторана до дома недалеко. Я вваливаюсь в свой подъезд и широко улыбаюсь консьержу. В лифте я уверенно тыкаю в кнопку 17 и гордая собой еду к своей квартире. Я вспоминаю, что завтра рабочий день. Новой белой блузки нет, как не было. Все старые в корзине с грязным бельем. Я нагло решаю бросить вызов дресс-коду, незримый клиент, думаю, переварит нарушение. В любом случае, если еще засунуть в стиралку блузки я смогу, то уж погладить их точно не сумею.
На столе стоит недопитое вино. Смотреть на него тошно! Я падаю на кровать, умудрившись как-то по ходу дела скинуть с ног босоножки. Они разлетаются в разные углы огромной студии. Найти бы их потом. Впрочем, придет домработница и аккуратно поставит обувку на место. Я проваливаюсь в сон. Недолгий, пьяный сон, из которого точно надо выйти, потому что я не раздета и не принят душ. Мы ж не алкоголики какие-то, что б спать до утра в одежде на нерастеленной кровати, облепленной грязью прожитого дня…
***
Мы стоим у балконной двери: на сам балкон сегодня вечером не выйти, гроза. Он, как всегда, скользит губами по моей шее и останавливается где-то посредине. Я делаю совсем незаметное, буквально в миллиметр, движение в его сторону, но он его замечает, и слегка касается моей руки. Я смотрю на плохо различимое в темноте лицо моего мужа. Мне хочется, чтобы он поцеловал меня в губы, и стараюсь поймать его взгляд – ведь он прочтет в глазах это желание и поймет, что я сейчас от него хочу. Я не тороплюсь, я затаилась и жду. На коже моей руки, как ожег, полыхает то место, которого он только что касался. А шея, шея стонет и плачет оттого, что его губы покинули ее так быстро. Но губам тоже хочется поцелуя, и в чью пользу решить этот спор? Кому достанется больше этих чувственных прикосновений?