Мой мир

Паваротти Лучано

После выступления в Модене у нас было несколько свободных недель. Затем мы снова репетировали и дали в Генуе пять спектаклей. Во время пребывания в Италии я частенько обедал в любимом ресторане «Зеффорино», который держат пять братьев Зеффорино и их отец. Все они мои добрые друзья, и у них вкусно готовят. За обедом, обсуждая поездку в Китай, я сказал, что там как будто трудности с некоторыми продуктами, и боялся, что в Китае (а нам предстояло пробыть там около двух недель) придется питаться блюдами только китайской кухни. Мне нравятся китайские блюда, но нельзя же их есть три раза в день.

В сущности, я ничего не знал о Китае и о том, что нам предстоит. Получить какую-нибудь информацию было непросто. Я начал

опасаться, что там могут возникнуть такие же проблемы с питанием, какие были у нас с Катей Риччарелли, когда несколько лет назад мы исполняли в Москве «Реквием» Верди. В то время в России были сложности с продуктами, и пища даже в нашей первоклассной гостинице была очень плохой. Мы чуть ли не голодали. Один приятель приехал из Италии и привез соус для спагетти. Я приготовил у себя в номере вкусный обед и пригласил коллег, тоже страдавших от русской еды, но не рассчитал и пригласил слишком много народа. Одним из последних явился флейтист Андреа Гриминелли, игравший на моих концертах. Как только он показался в дверях, я вынужден был поступить невежливо и велел ему уйти, так как еды не хватало. Он молод и здоров, поэтому мог продержаться и на русской пище. Кроме того, я смогу угостить его своим обедом в Нью-Йорке или Модене.

В Китае же я не столько боялся голода, сколько боялся растолстеть. Может быть, в Китае не будет продуктов, необходимых для моей диеты: свежих овощей и фруктов, которые помогали мне сбрасывать вес? Я слышал, что в китайской кухне есть много блюд, от которых можно набрать лишние килограммы. А уж толстеть-то мне хотелось меньше всего.

Чем больше мы об этом думали, тем больше понимали, какая это серьезная проблема — питание. С моим секретарем Джованной Кавальере мы сидели в ресторане в Генуе и «держали совет» с братьями Зеффорино. У них возникла идея: если у нас будет целый аэробус, почему бы не прихватить с собой в Китай продукты.

Это был выход, и мы стали строить планы. По-моему, при этом мы несколько увлеклись. Первыми в нашем списке появились фрукты и овощи, и список стал увеличиваться. Чтобы решить проблему с питанием, мы уговорили двух братьев Зеффорино поехать с нами в Китай и помочь готовить пищу в номере гостиницы в Пекине. Мы даже не знали, сможем ли достать минеральной воды, поэтому решили прихватить и ее.

Я изумился, узнав, что братья Зеффорино взяли с собой 1500 бутылок!

Решили также взять с собой основные итальянские продукты, которых наверняка не достанешь в Китае, например сыр «пармезан» и процютто. Мы словно сошли с ума, так как наш список все увеличивался. Но ведь в аэробусе столько места! Думаю, у нас хватило бы продуктов прокормить в течение недели какой-нибудь итальянский город.

Узнав, что нам разрешат готовить еду в номерах, мы начали обсуждать, какое оборудование взять с собой. Зеффорино лучше меня знали, какие им нужны сковороды и кастрюли… Свой список мы закончили электроплитками, плитой и даже холодильником. Я уже начал подозревать, что друзья тайно вознамерились открыть в Пекине филиал своего ресторана. Но ведь не хотелось приехать и потом обнаружить, что забыли что-то нужное для приготовления итальянского обеда.

Время отъезда в Китай приближалось. До последней минуты что-то готовили, меняли — и не только относящееся к пище. Каждый день я звонил из Италии в офис Герберта Бреслина и просил Ганса Буна прислать из моей квартиры в Нью-Йорке те или иные нужные мне вещи. Я пригласил в Китай все мое семейство, и не удивился, что все (кроме матери, которая очень нервничает на моих спектаклях, даже в Модене) захотели поехать. Мама сказала, что, если она полетит в Китай и увидит меня на пекинских подмостках, ей обеспечен инфаркт. Но мой отец летел, он исполнял роль Парпиньоля за сценой. Что касается жены, сестры и трех дочерей, то они были просто захвачены предстоящей поездкой.

Занятый

всеми этими делами, я тем не менее придумал еще кое-что: организовал для всей нашей труппы полет в Рим, чтобы получить благословение папы на дальнюю поездку. Я очень суеверен и считаю, что надо обезопасить себя от неудачи. А что может быть лучшей гарантией, чем благословение его святейшества? Ватикан откликнулся с радостью, и мы отправились в Рим. Из аэропорта всех женщин отвезли в женский монастырь неподалеку от Ватикана. Может быть, для того, чтобы они забыли ненадолго о Китае и о выступлении в опере и очистились душой?

В Ватикане меня пригласили в красивую приемную, потом все собрались в огромном зале, и наконец нас привели в меньшую комнату, где находился сам папа. Он начал читать на латыни благословение, но… как будто не то. Помощник взял из его рук молитвенник и открыл нужную страницу. После молитвы я подарил папе мои кассеты, которые удалось найти дома. Папа пожелал нам благополучной и плодотворной поездки, и мы вернулись в Геную.

Когда Ганс Бун прилетел из Нью-Йорка за день до нашего отлета в Китай, оказалось, что в Париже потерялся чемодан с моими вещами, которые он захватил из моей квартиры. Мы были вынуждены несколько раз звонить друзьям в компанию «Алиталия», чтобы найти чемодан. Его быстро отыскали, и он прибыл в Италию как раз вовремя. Наконец все — певцы, оркестр, хор, несколько журналистов, моя семья и друзья — поднялись на борт самолета. С нами отправился также кинопродюсер Де Витт Саж. Герберт Бреслин договорился с ним, что он будет снимать документальный фильм о поездке. С ним были два кинорежиссера с помощниками и оборудование для съемок.

На «Боинг-747» посадили триста человек, загрузили декорации, костюмы, акустическую аппаратуру для двух моих сольных концертов и багаж. Поразительно, что после этого самолет все-таки смог подняться в воздух. Когда заработали двигатели и лайнер стал набирать скорость, все смотрели в иллюминаторы и гадали, сможем ли мы оторваться от земли. Мы оторвались — но, наверное, на последнем метре взлетной дорожки генуэзского аэропорта. Итак, мы летели в Китай.

Обычно я хорошо сплю в полете. Помню, однажды мы приземлились в Дели в два часа ночи. Нам не разрешили выйти, но открыли двери, и горячий влажный воздух Индии ворвался в самолет, пока менялся экипаж и грузили продукты. Мне показалось, будто я нанес визит в Индию, и я опять уснул.

На следующий день около полудня мы приземлились в Пекине. Аэропорт в Пекине был похож на любой другой. В иллюминаторы мы видели, что нас встречало много народу: фотокорреспонденты, женщины с детьми, женщины с цветами… Когда я сходил по трапу, мне аплодировали. Я видел плакаты по-английски: «Добро пожаловать, Паваротти». Меня окружили. Одна китаянка с микрофоном подошла поближе и заговорила на отличном итальянском языке. Подумалось, как радостно выйти из самолета (особенно проведя в воздухе столько часов) и ступить на твердую землю в любой части нашей планеты… Я сказал это по-итальянски и прибавил: надеюсь, что поездка будет успешной и китайцам понравятся наши спектакли. Позже те, кто видел меня по телевидению, говорили, что у меня был такой вид, словно я совсем не спал. Но спал-то я действительно хорошо. Просто тогда я был переполнен чувствами и ошеломлен.

Меня тотчас проводили в один из залов аэропорта на пресс-конференцию. Много раз мне приходилось участвовать в пресс-конференциях, и без всякого труда. На этот раз все было совсем иначе: все вокруг говорили по-китайски, все вывески написаны по-китайски. Нельзя даже понять, где мужской туалет. В горячем июльском воздухе чувствовались запахи незнакомых цветов и деревьев. Часто, когда приезжаешь в незнакомую страну, тебе все равно что-нибудь да покажется знакомым. В эти первые минуты в Китае все выглядело совершенно непривычным, словно мы были в другом мире.