Мой обман
Шрифт:
— Значит, отец забрал не только квартиру, но и деньги, — ставлю точку в нашем разговоре.
— И машину, — вздыхает Алиса.
— У нее не осталось ничего и она пришла к нам, — я смотрю Алисе в глаза. Она понимает без слов. Потому что мы с ней не из золотой молодежи. Мы знаем, что значит жить в семье обычного рабочего и не ждать денежного дождя с неба. — Потому что среди всей своей золотой мишуры и обратиться было не к кому за помощью. А она не та, кто будет жаловаться.
23
Лера
Сквозь
Делаю более глубокий вдох и сразу понимаю, где нахожусь. Вслед оживает и тянущая боль во всем теле. Голова так болит, что трудно вспомнить, что произошло. Но память-сука не стерла ничего. Вспышки последних моментов ослепляют…Резкий удар…Меня подкинуло несколько раз. … Закрываю живот, чтобы защитить…Удар головой и ничего не помню.
Кончиками пальцев шевелю. Еле-еле. Чувствую шероховатую грубую ткань. Веду рукой под одеялом, нащупывая повязку на животе. Что-то произошло… Слезы сами начинают катиться, когда я понимаю, что потеряла его. Его вырезали из меня….
Опустошение внутри и такая боль, что хочется выть. Как так… Я же… Как теперь жить? Ради чего? То, что случилось, в один миг лишило смысла жизни. В висках пульсирует одна мысль, что это конец.
Я распахиваю глаза и вижу помещение в зеленых тонах. Это не просто палата… И я не просто тут лежу. В руке торчит катетер, а по проводу в меня вливают какое-то лекарство. Чтобы спасти…
К черту спасать меня, если я не хочу так жить. Без него не хочу.
Зажмуриваюсь и приподнимаю руку, скидывая с себя одеяло, но кто-то удерживает и шепчет, чтобы я не волновалась.
Голос такой родной, что должен успокаивать, а меня злит. Не хочу никого видеть. Не хочу их всех видеть. Потому что от их утешений будет еще больнее.
— Лера, это я, тетя Нина, все хорошо, не плачь, детка.
Я сжимаю зубы до боли и мотаю головой по прохладной подушке. Не хочу ее слушать. Не хочу жалости этой. Сдохнуть хочу, чтобы не мешать больше никому жить.
Хочется крикнуть: “Забудьте все обо мне!”
— Лера, тише. — Она пытается успокоить и гладит по голове.
— Уходите, — шепчу сквозь слезы и уворачиваюсь, когда мягкие губы касаются лба.
— Все хорошо, детка.
— Ничего не хорошо. — голос хрипит, когда шепчу сквозь зубы и чувствую, как слезы теплой струйкой катится по виску, скатываясь в ухо.
— Лера, послушай меня, все хорошо. С твоим ребенком все хорошо.
Я мотаю головой и не верю. Потому чтобы выжить в этой аварии должно было случится чудо. Тем более с моим багажом сложностей.
— Порез был не глубокий и стенок матки не задел. Тебя просто немного заштопали.
Ее слова придают силы, чтобы поднять веки.
Смотрю в темные глаза напротив. Она бы не стала
— Но там же… — я киваю на живот
— Твоя беременность с самого начала настоящее чудо, поэтому может быть все, что угодно. Неужели ты еще не поняла? И твой малыш очень хочет жить.
— Почему вы тут? — Я ждала увидеть тут кого угодно, но не ее.
— Потому что я знаю, что меня ты будешь рада видеть и не будешь нервничать. Тебе нельзя сейчас.
— А… как вы узнали? — Если знает она, значит знают и остальные…
— Все знают, Лера, и про твою беременность тоже.
— Черт, — вырывается из меня, хотя я столько раз обещала себе не ругаться. — И Миша?
— Он первым узнал.
— Первым?
— У тебя был при себе телефон и там только один номер. Я не знаю, правда ли это, но ему позвонили из реанимации и сказали, что тут девушка без документов. Он тоже тут был вчер авечером, его вызвали…
— Опознать меня…
— Скажешь тоже, подтвердить личность.
Мой телефон рабочий и там действительно был только его номер. Кто знал, что так все получится, лучше бы я записала туда тетю Нину.
— Чтобы ему рассказали о твоем здоровьем, он сказал что он твой муж. Так что не удивляйся, когда тебе скажут про мужа. Они предупредили про беременность и что пытаются сохранить ребенка.
— Он не должен был узнать. Не сейчас.
Я кладу руку на низ живота глажу кожу, не веря, что во мне все еще бьется маленькое сердечко.
— Но он знает. И он не дурак и умеет считать. Все очень переживают за тебя и хотят проведать.
Она крепче сжимает мою ладонь и гладит большим пальцем. Я пытаюсь улыбнуться от приятного чувства, что есть хотя бы один человек, который ничего от меня не ждет, не обижен и не обвиняет…
— Можете соврать ради меня?
— О чем? — настороженно спрашивает.
— Скажите, что у меня слабость и я почти не разговариваю. Все время сплю. Я не хочу никого из них видеть. Мне их жалость не нужна. Я этого не хотела и получила в итоге. Как только они узнают, сразу что-то поменяется. А я не хочу, чтобы ребенок решал все. Мне не нужно какое-то другое отношение из-за жалости. Им было все равно. Достаточно теперь, что они пожелают мне здоровья мысленно. Алисе можете передать, что, как только я выпишусь из больницы, то съеду от вас. А Мише — что его новый пиарщик как раз вовремя появился.
— Лера, перестань, никто тебя не выгоняет.
— Не выгоняет. Я сама уйду. Относиться по-человечески надо всегда, а не только тогда, когда чувствуешь вину.
— Давай мы не будем сейчас об этом. Угроза выкидыша все еще есть, поэтому тебе нельзя нервничать. Ближайший месяц тебя не то что не выпишут, тебе вставать не разрешат. Поэтому пусть все идет своим чередом, не горячись. Я буду рядом. Каждый день могу к тебе приезжать.
— Хорошо, я не буду горячиться. Но пожалуйста сделайте, как я прошу. Я не хочу с ними встречаться.