Мой палач
Шрифт:
– Старше - два года имеешь ввиду?
– уголки его губ поднимаются, словно он вот-вот засмеётся.
– Очнись, Аня. Влюблен - когда это было? Когда мы играли вместе? И как я с тобой разговариваю? Я предлагал тебе что-то? Поиграть в жениха и невесту, - напоминает он.
Как было раньше.
– Ты смотрел, - вслух этот аргумент звучит глупо, чувствую себя полной дурой. Шлепаю пакетом по столу и разворачиваюсь к выходу, выпадаю в цех и хлопаю дверью, от души.
Что за наглость.
Я же видела,
Он же с Антоном дружит, ему не стыдно?
В кармане пиликает сотовый. Дёргаю телефон к себе и глазами пробегаю сообщение:
"Так что на счёт моего предложения, маленькая? Сыграем в игру?"
В жениха и невесту.
На миг в глазах мутнеет.
Представляю этого парня, завтрашнего выпускника в роли моего Виконта.
И с ожесточением дёргаю на себя дверь.
Влад стоит у стола, там же. Смотрит в окно. И пьет Кока-колу. Поднимает глаза, встречает мой взгляд.
На его лице нет веселья, он серьезен, и я отбрасываю глупую мысль.
Телефона рядом не видно. И он бы не стал.
Мне все показалось, просто я впервые переписываюсь с мужчиной, и я взбудоражена.
Снова хлопаю дверью и печатаю сообщение.
Глава 9
"Я никогда не был влюблен, я никогда не дарил цветы, я никогда не прощу лжи" - перечитываю печатные строчки на экране и поднимаюсь по лестнице.
Игра в "я никогда не" и сам Виконт мне все больше нравятся.
Заношу палец над экраном и кусаю губы, думаю над ответом.
Я тоже никогда не была влюблена, не считая детской привязанности к Марку.
А ещё я никогда не пробовала бурбон, который вечерами и не только, стаканами глушит папа.
А ещё...
Нашариваю ключи и тихонько отпираю дверь. Вхожу и осторожно щёлкаю выключателем.
В прихожей вся обувь расставлена по линеечке, словно ее замеряли специально, аккуратно, это напоминает детство и швы в плитке, на которые нельзя наступать.
Мамин муж в своем репертуаре.
Прикидываю третий пункт "никогда не".
Не выйду замуж. Не была в зоопарке.
Печатаю и вздрагиваю от обманчиво-спокойного тона над головой:
– Ну и где ты была?
От этого вкрадчивого голоса, которым с пациентами разговаривают меня потряхивает.
Поднимаю глаза на Кирилла.
Он так бесшумно подкрался, руками опирается на идиотскую дизайнерскую скульптуру из каких-то сплошных то ли перил, то ли брусьев, и смотрит на меня.
Дергаю плечом.
Какое ему дело, где я была.
Уехала с автомойки и гуляла, и переписывалась с Виконтом, конечно.
Но маминому мужу совать
Бросаю взгляд на экран, на открытое сообщение.
– Я была на гей-параде, на площади шествие развернулось, аж перекрыли дороги, тебя не приглашали?
– скидываю кроссовки, не заботясь о идеальном порядке и пытаюсь прошмыгнуть мимо Кирилла.
Дерзко это было. Намекнуть, какого я о нем мнения.
Но он не обращает внимания, гнет свое.
– Время двенадцать, - Кирилл сдвигается в сторону, не даёт мне пройти. Смотрит на пол, на мои раскиданные кроссовки, и поднимает взгляд на меня.
– Кривляться прекращай. Ты же знаешь правила этого дома, Аня.
Я знаю.
Смотрю на него в ответ и злюсь, но сделать ничего не могу, ведь это его дом.
Семь комнат, три ванные, пол с подогревом и отделка под белый кирпич.
Раздражает эта квартира, как и сам мамин муж, но я приехала к брату, да и идти мне некуда, отец мягко намекнул, что у них с его новой дамой на уик-энд планируется что-то типа медового месяца.
– Мне двадцать лет, и даже отец не указывает возращаться домой раньше полуночи, - вру и задираю подбородок.
– Я тебе не золушка.
Кирилл усмехается.
Он выше сантиметров на десять, хотя и я не баскетболистка, макушкой в небо не стремлюсь.
Просто он такой - не долговязый дядя Степа, он обычный, коренастый, с темной растительностью на руках и черной порослью на лице, опасение внушает одним взглядом - бледно-голубой, прозрачный прищур, в его глазах отражаешься, словно в зеркале, даже глубже, как под рентгеном, он будто видит нечто внутри, вытягивает.
Так смотрят лишь психиатры.
И мне безумно жаль его пациентов.
– Дай пройти, - бормочу и протискиваюсь мимо.
– Где мама?
– Сначала прибери, Аня, - он не двигается, кивает мне за спину, на мою обувь.
– Вот нравится тебе докапываться, да?
– и шагу не сделаю, буду стоять на своем.
– Да, - он вдруг выдирает у меня телефон, которым я размахивала.
Не успеваю возразить, как Кирилл пробегает глазами мое неотправленное сообщение для Виконта, как-то неуловимо, меняется в лице, словно тень пробегает.
Он гасит экран.
– Ты...не много себе позволяешь?
– мой голос садится от злости.
– А ты?
– он смотрит на мою протянутую руку, но телефон не отдает.
– Обувь, Аня.
Играем в гляделки, и он побеждает, мне воли не хватает справиться с этим нечитаемым ледяным взглядом, будто ему безразлично, и он хоть до утра готов стоять здесь в коридоре, воспитывать меня.
– Мудак, - говорю шепотом и наклоняюсь, дергаю дверь тумбы и утрамбовываю туда кроссовки. Выпрямляюсь.
– Всё, надзиратель, я свободна?