Мой папа - плейбой
Шрифт:
Рита качнула головой и возобновила движение. Он мог стереть в кровь колени, каясь. Но это ничего… абсолютно ничего не меняло.
Глава 14
Квартира Риты и Марика была совсем небольшой. За последние годы Богдан привык к жилью совершенно другого класса. Впрочем, если сравнивать с той конурой, в которой он провел свое детство — шестьдесят квадратов этих апартаментов казались царскими палатами. Небольшая кухня была совмещена с гостиной, а спальни располагались по обе стороны от довольно широкого просторного коридора.
Богдан сглотнул. Прикусил изнутри щеку и поднял лицо к потолку. С довольно современной люстры в стиле хайтек, состоящей из алюминиевых трубок и светодиодов, свисали модельки самолетов и шарф с эмблемой его хоккейного клуба. Сердце болезненно сжалось. И чем больше Богдан узнавал о прошлом Ритки, о том, как они жили, и как ей далось это все — тем невыносимее становилось. Если он не научится с этим справляться — ему точно грозит инфаркт.
Богдан подошел к письменному столу, на котором стоял пафосный эппловский комп, и взял в руки огромную рамку, состоящую из нескольких отдельных снимков, собранных в коллаж. Фото с последней игры Марка… А вот он выступает перед толпой школьников, а здесь — они с матерью корчат рожи, в обнимку с Мини Маус в парижском Диснейленде.
— Ты здесь? А я тебя потеряла.
Богдан обернулся. Ритка искупалась и вымыла голову, и теперь её шикарные волосы свисали длинными сосульками. Но это пока. Стоит им хоть немного подсохнуть, и те завьются в веселые тугие пружины. Он это точно помнил. В их единственное лето они много времени проводили на пляже…
— Он счастливый ребенок, да?
Рита чуть напряглась, но кивнула:
— Счастливый. Веселый, компанейский, умный… Да ты и сам, наверное, имел неоднократную возможность убедиться.
— Спасибо. Спасибо тебе за него.
Рита отвернулась. Все, что сейчас происходило, было очень опасно. Ей было проще, когда она его ненавидела. Это помогало держать дистанцию. Не давало шансов воскреснуть ее сумасшедшей любви. Но теперь, когда Богдан уже несколько раз извинился, когда она увидела и почувствовала его боль, как свою… Ей стало казаться, что, возможно, Связерский не так уж и плох. В конце концов, он действительно очень старается: уделяет Марку внимание, действительно уделяет, а не лишь только делает вид, слушает его трескотню, смеется над только им одним понятными шутками, терпеливо объясняет все, что Марик хочет узнать. Чего стоит только их вылазка в горы, где он столько всего показал сыну и рассказал…
Да чтоб тебя, Измайлова! Остановись!
Рита растерла ладонями бедра и неловко кивнула. Поблагодарил за сына! Эка невидаль. И толку, что с опозданием в двенадцать лет, так, выходит, Измайлова?!
— Знаешь, чему я больше всему удивился, когда мы с Марком стали общаться?
— Нет.
— Он меня не ненавидел. За это я благодарен тебе особенно, — сказал Богдан и осекся, — Что? Что не так?!
Прикрыв потрясенно открытый рот ладошкой, Рита медленно опустилась на стул.
— Твою ж мать! Твою чертову бабушку…
— Ты скажешь мне, что случилось?
Рита возбужденно вскочила. Заметалась по комнате:
— Послушай! — пробормотала она. — Это очень важно! Ты должен запомнить!
— Да говори уже!
— Не знаю, как это еще не всплыло в ваших разговорах, но… Ч-черт! Я общалась с ним от твоего имени! — выпалила на одном дыхании.
— Ч-что?
— Я общалась с ним от твоего имени! — проорала Рита. — А что мне нужно было говорить Марку?! Что его папаше нет до него дела? Я не хотела его травмировать, господи! — Рита обхватила голову. — Так… Первое! Запомни! Ты дарил ему подарки! На день рождения, Новый год… на первую игру и еще так… иногда, по мелочи.
— Ты что делала? — Богдан моргнул, как последний придурок, не в силах уложить в голове ее жертву… ее подарок. Теперь он понимал гораздо больше.
— Дарила подарки, — прошептала Рита, — иногда писала короткие письма. Якобы они приходили на мой электронный ящик.
В носу щипало. Связерский несколько раз вздохнул. Тяжесть в груди становилась неподъемной.
— Спасибо, — глотая половину букв, прохрипел он.
Рита отмахнулась.
— Просто, если он вдруг спросит, или как-то упомянет — постарайся меня не сдать. Это чудо, что мой обман до сих пор не всплыл.
— Хорошо… — кивал, как болванчик, Связерский, не замечая, как растирает горящую огнем грудь.
— Слушай, а как ты меня нашел? — вдруг опомнилась Рита и отвернулась, не в силах на него смотреть.
— Марик дал адрес.
— Он знает, что ты приехал?
— Нет. Но в курсе, что я хотел это сделать. Кстати, а где он сейчас?
— У деда на даче. У нас там большое хозяйство. Сад, огород, и даже куры… Вообще дед ботаник — любит возиться с землей.
— Выходит, вот в кого у тебя эта тяга.
— Может быть. Он мне вообще очень помог по жизни.
— А ты мне никогда о нем не рассказывала.
— Наверное, ты забыл, — пожала плечами Рита и со вздохом принялась убирать за своим двенадцатилетним сыном.
— Нет. Это вряд ли. Я о том времени помню все.
Рита оглянулась. Замерла с подушкой в руках. Она тоже многое помнила. Если не считать того, чем это все для нее обернулось, то время было самым счастливым в ее жизни. Телом пронеслась молния, жар разлился по низу живота, во рту пересохло. Стоящий напротив Богдан действовал на нее, как наркотик, и это здорово пугало.
— Зачем ты все же приехал?
— Я уже ответил на этот вопрос.
— Ладно. Ладно… ты сказал, что хотел бы узнать, что тогда случилось. Отлично. Слушай. — Дерганным движением Рита стащила с подушки грязную наволочку и отбросила ту в сторону. — Когда ты уехал, я не сразу поверила, что это конец. Еще рассчитывала на что-то, дура наивная. А мать так на меня давила с этим абортом, и твой агент давил…
— Что значит — давил?
— Как что? Предлагал деньги, чтобы я избавилась от ребенка. Ты и этого не знал, хочешь сказать?