Мой слишком близкий друг
Шрифт:
– Я понял, – остудил Виктор запал моей отповеди-пояснения и, сбивая меня со всех настроев, неожиданно сказал: – Ешь, все остынет. И не нервничай так.
– Хорошо. – Покивав, как болванчик, я принялась есть и неожиданно почувствовала, что сильно проголодалась. Я все улыбалась, неуверенно посматривая на капитана, на его задумчивое лицо.
– Ладно, – прервал затянувшуюся паузу Виктор. – Погожу пока разрывать договор, но при одном условии: ты объяснишь этим ребяткам, что еще одна попытка подобного поведения, и я сдам их в полицию без лишней моральной суеты. Ну а правила поведения на моей яхте, с которыми они, насколько мне известно, официально ознакомлены, я повторю им сам.
Я о-бал-де-ла! Чувство было такое, словно тот самый человек, единственный из всех возможных, спас меня и победил всех драконов.
– Но зачем тебе это? – недоумевала откровенно я при всей непомерной радости, разливающейся теплом в груди.
– Ну во-первых, ты не отказалась быть со мной, – усмехнулся он саркастически, – а во-вторых, думаю, этот контингент способен на любые гадости, особенно после того, как мы проведем с ними воспитательную беседу, кто-то же должен прикрывать тебе спину.
– Для этого мой директор выслал начальника нашего юридического отдела сюда, на Ривьеру, отдыхать с семьей и подстраховывать меня, – улыбалась я, как счастливая дурочка.
Ну разве он не рыцарь, а? Настоящий и получше, чем на коне каком-то, – на яхте!
– Это правильно, особенно при наличии трудно богатых пап и покровителей. Но и юриста может оказаться недостаточно. Поэтому останусь.
– Спасибо тебе, – от всей души поблагодарила я, заталкивая назад неожиданно навернувшиеся слезы.
– Сочтемся, – усмехнулся с явным намеком капитан Виктор.
Клиенты проснулись ближе к четырем дня и потянулись, еле передвигаясь, на палубу, порасселись вокруг стола, принялись гонять стюарда с разными требованиями. Он побегал-побегал, а потом перестал отзываться, вот тут-то господа русские туристы обратили внимание на меня, мирно лежавшую в шезлонге.
– Эй, как тебя там? – простонала капризно Виолетта. – Марта, кажется? Ну не важно. Пойди найди этого официанта чертова и скажи, что я жду мое шампанское.
Я подошла к компании, в которой отсутствовал только Валера, и четко, размеренно объяснила этим скотам их права и обязанности на территории страны Франции, и в особенности на территории частной яхты, где они находятся в данный момент. Сопроводила лекцию видеокартинками их поведения, записанными мною на телефон, а также рассказала о приезде полицейских, вызванных пассажирами других яхт, продемонстрировала протокол, который составили полицейские, но не подписали только благодаря капитану Виктору. На самом деле стражи порядка даже не поднимались на борт, капитан уладил все, спустившись к ним на пирс. Ну и припугнула тем, что пассажиры двух ближайших яхт написали официальные жалобы и отдали полицейским, и снова благодаря капитану полицейские обещали не давать жалобам хода до первого же повторного сигнала. Блеф чистой воды! Ничего такого не было, но мне мечталось, что до них дойдет хоть немного. Еще раз напомнила, что они не в России и что папа-депутат здесь не поможет в случае ареста.
– И еще, – закончила я воспитательный монолог, сильно подозревая его полную бесполезность. – Я позвонила графу Филиппу и поинтересовалась, готов ли он принять нас после недоразумения в аэропорту, он подтвердил, что соблюдет прежние договоренности. Я говорю это потому, что поездка в его владения запланирована на завтрашнее утро, и хотела бы предупредить, что, если вы будете в таком же состоянии, как сейчас, я отменю эту экскурсию. Всего доброго.
Что говорил и чем стращал этих господ капитан, не знаю, но вечер мы провели относительно спокойно, не считая капризных требований оклемавшихся девиц, которые гоняли стюардов по своим поручениям. Но тут уж никуда не денешься.
Оказалось, моя разъяснительная беседа имела последствия. Явные – компания все последующие дни при мне и капитане вела себя относительно ровно, без эксцессов. И скрытые – я стала объектом классовой ненависти Виолетты и ее подруг, тем объектом, который следует поставить на место, максимально унизить, уничтожить, стереть с лица земли.
Но по порядку. Все последующие дни программа тура выполнялась. Пусть частично, с большим напрягом, уговорами, но я проводила запланированные экскурсии, встречи, показы достопримечательностей, до которых снисходили клиенты.
Провокации посыпались на меня – изощренные, продуманные, имевшие целью обвинить меня в чем угодно: в непрофессионализме, в манкировании своими обязанностями, в приставании к парням и попытках их соблазнить. Приходилось быть максимально собранной, внимательной, постоянно держать включенным диктофон, не забывать и про видеосъемку, для которой Виктор дал мне миниатюрную видеокамеру сразу же, как мы пришвартовались в Каннах.
От необходимости выполнять свою работу и при этом ежесекундно помнить о бдительности, от морального и физического перенапряжения я почти на автопилоте добиралась в конце дня до яхты, падала замертво в кровать, успев только стянуть одежду, и вырубалась, словно теряла сознание.
Мы практически не виделись с Виктором, лишь изредка встречались за завтраком. Я рассказывала, какие каверзы вытворяли клиенты за день, как мне удавалось избегать расставленных ловушек, ела на бегу, он подбадривал, каждый раз предлагал послать их к черту и не мучить себя, я обещала подумать и убегала.
Несколько раз, как и планировалось, мы отходили на яхте в море, где клиенты ныряли, плавали, загорали, ловили рыбу, но недолго, это занятие им явно не понравилось. Через два дня мы отправились в Ниццу, где они планировали провести несколько дней, по пути заходя в порты нескольких красивейших и известных курортных городков, в одном с ночевкой в гостинице. После Ниццы нам предстояло суточное пребывание в Монако. После гости возвращались в Ниццу, а на следующий день вылетали в Москву.
Мне пока удавалось избегать всех подстав и провокаций этих людей, настолько изощренных, что чувствовался большой опыт в этом деле. Но ни чуда, ни моего наития, которое на самом деле словно подсказывало, где опасно, не хватило бы, если бы не Виктор и его моряки, которые старались мне помочь как могли.
Капитан не раз слышал, о чем беседуют господа отдыхающие, попивая винцо, развалившись в шезлонгах или сидя за столом, уверенные в том, что он не понимает по-русски. Они даже помахивали ему приветливо ручкой, когда он выходил на палубу из рубки, и без стеснения обсуждали и разрабатывали планы по завтрашнему моему изничтожению. Им это нравилось, они играли в увлекательную игру, чувствуя полную безнаказанность. И крайне удивлялись, почему до сих пор не удалась ни одна их подстава и провокация, и находились в абсолютной уверенности, что обязательно уконтрапупят меня, ничтожную.