Мой труп
Шрифт:
Театральный критик, живший во мне, был единственным, кто не давал мне солгать.
Итак, версия первая - ревность. Нет, без-умная ревность. Жанр - трагедия. «Отелло», «Кармен».
История образа: девушка Рита приезжает в Москву и попадает не в лучший театр - но для начала неплохо. Она без-умно влюбляется в коллегу Андрея. Ей удается женить его на себе. Брак фиктивный - но женщина способна поверить в фиктивный брак так же легко, как в свой третий размер груди, достаточно запихнуть в лифчик несколько тряпок. Разве мне было трудно поверить, что Костя, Сашик и я - большая дружная семья? Чем Рита хуже? Она верит в их хеппи-энд…
Предположим (лишь предположим!), Андрей влюблен в меня.
– Рита знала, что Андрей влюблен в меня?
– прерывисто спросила я Женю.
– Все в театре знали… - ответил он постно.
Прекрасно! Неважно, был он влюблен или нет - достаточно, что так думали все. Достаточно, чтоб, с надбавкой наших междугородних бесед и июньского визита по случаю юбилея презерватива, я стала для Риты-Отелло навязчивым страхом - идеей-фикс (и ее фатальной ошибкой!).
А тут и завязка - театр приезжает сюда. К тому же Андрею предложили работу.
– Рита знала, что Андрею предложили работу в Киеве?
– Все знали. Но никто не верил, что он останется здесь. Что он поступит так глупо…
Никто, кроме Риты. У безумной любви глаза еще больше, чем у страха. Любовь - и есть постоянный страх потерять. Любовь - глобальная ложь. Она раздувает каждую мелочь, намек, полунамек до размеров вселенского счастья или вселенской катастрофы. А значит, еще до того, как поднялся занавес, Рита уже боялась, страдала…
И вот, действие второе. Место действия - моя квартира. Действующие лица перечислены выше.
Но они появились не сразу. Мы приехали из театра двумя партиями - я была в первой. Когда Рита и Андрей показались из-за кулис, я уже сидела на диване, а у меня на коленях лежала голова Доброхотова.
Занавес поднялся.
Я увидела сцену. Слева диван, на нем я, Доброхотов на мне. Андрей появляется, но не подходит к нам - уходит на кухню. Он хочет поговорить со мной (о любви, о поселенье - неважно). Но он думает, что я знаю об этом. Он послал мне SMS.
– Женя, Андрей послал мне сообщение при тебе и при Рите?
– Нет, конечно же, нет…
– Рита могла узнать об этом?
– Откуда?
– Андрей мог сказать ей?
– Зачем? Он не знал, как от нее отвязаться. Она постоянно доставала его…
Прекрасно! Любой драматург найдет чертову дюжину способов донести до доставучего персонажа судьбоносное знание. Опасающаяся нашей любовной развязки Рита была на страже. Она могла подслушать разговор, могла взять в руки мобильный Андрея, он мог сохранить сообщение. Рита могла знать… Но она не знала. Об этом свидетельствует весь рисунок роли!
Пока Доброхотов бубнил в диктофон, Рита носила из кухни посуду. Они приехали позже, потому что покупали в супермаркете снедь. Рита перекладывала ее из пластиковой тары и ставила тарелки на стол. Пару раз она бросала на нас с Доброхотовым понимающе-ироничные взгляды - отнюдь не взгляды Отелло, не взгляды Хосе. Ее страх мог сжиматься и разжиматься внутри, но снаружи для него не было повода!
Андрей даже не подходил ко мне. Я даже не подходила к нему - я была полностью нейтрализована пьяным Доброхотовым. За весь вечер мы с Фирстовым не перемолвились ни словом. Потом я пошла спать. Андрей пошел провожать Инну (мимолетная Инна тем паче не повод для убийственной ревности - кабы Рита-Отелло ревновала к таким, как она, она б придушила Андрея на два года раньше!). Потом Фирстов вернулся, постучал ко мне, я не открыла и…
«Все. С тех пор я его не видел».
…Андрей исчез со сцены?
Потому что Рита убила его? В припадке обезумевшей ревности засунула нож в спину а тело в холодильник. Но что вызвало это безумие? Он постучал. Я не открыла. Где же конфликт? Где мотив для убийства?
«Нельзя анализировать пьесу…» - завел Игнатий Сирень.
«Да знаю я!…если не видели ее целиком».
И. В. мог быть настоящим занудой. А вот неправым был редко. Кто мог подумать, что за пять лет он настолько стал мной, наделив меня своей упрямой придирчивостью.
Я, его «любимая краткость», продрыхла два действия. И то, что я делала, страшно напоминало курсовую «восстановленье спектакля по рецензиям» - проштудировав статьи очевидцев, мы должны были описать постановку, снятую со сцены лет десять назад.
Что ж, никаких скоропалительных выводов в стиле «все поняла и все сказала». Допустим, в пропущенном действии Андрей сказал Рите нечто роковое. И у нее перегорели пробки. Она убила его. Убила из жуткой ревности и уже через двадцать минут…
«А что в это время делали Янис и Сашик?»– опросила я очевидца.
«Мирились на кухне. А Рита такая дура… Она три часа рассказывала мне, как разводит мужчин!»
Вот оно - «просто так»!
Не верю!
Просчет режиссера!
Я вскрикнула так радостно, что голова Жени повернулась ко мне. В зубах у него был колпачок от клея, в глазах - тотальное недоумение.
Просчет был даже не в том, что Рита говорила, а как («Так и хотелось сказать ей: "Съешь лимон!"»). Пока Костя с Сашиком ссорились в комнате, Отелло из ревности убил Дездемону, а затем сел и начал азартно рассказывать Яго о последних деловых сделках?
«Это еще ни о чем не говорит», - буркнул мой мент.
«Так о чем это говорит?» - подключился Игнатий.
«Шок?
– предложила объяснение я.
– Сознание подавляет содеянное, Рита хватается за первую попавшуюся тему».
«А Арина принимает ее хвастовство за чистую монету? Арина - дура?» - продолжил И. В.
«Нет, Арина кто угодно, но не дура, - послушно продлила рассуждения я.
– Что-что, а еле заметную дрожащую ноту, скрытую слабость другой женщины она бы заметила. Она могла не заметить чужого превосходства. Но повод взглянуть на кого-то сверху вниз уловила бы собачьим чутьем. Но, может, Рита хладнокровно отыграла свой монолог, без ноты фальши?»