Мой враг
Шрифт:
Вхожу в квартиру с непреодолимым желанием заставить ее признаться во всем. Она выходит в коридор, и я прямо с порога заявляю в лоб:
– Вас не мучает совесть за то, как вы обошлись с Верой?
Бабка окатывает меня холодным взглядом и спокойно произносит:
– Нет.
– Вы гораздо хуже, чем я даже думала! Я понимаю, мы всегда были для вас чужими, но чтоб так жестоко поступить с ней…
Я измотана эмоциями сегодняшнего дня, но мужественно сдерживаю слезы. Я и так последнее время только и делаю, что проливаю
– Я не сделала ничего плохого ни тебе, ни тем более Вере! – чеканя каждое слово, отвечает она. Ее взгляд по-прежнему не выражает никаких эмоций.
Не верю ей.
– Вы стали настраивать ее против Вадима, заставили ее сделать аборт! – срываюсь, не в силах больше держать это внутри.
– Я была против Вадима, он был старше ее на четырнадцать лет, но я не настраивала ее против него, а про беременность я услышала только тогда, когда Вера вернулась и корила себя за то, что сделала!
Впиваюсь взглядом в ее лицо, пытаясь увидеть в нем что-нибудь, что уличило бы во лжи. Но оно, сбросив холодную маску, пугает меня своими появившимися чувствами. Я вижу, как дрожат тонкие губы и как блестят глаза от слез, наполнивших их.
От мысли, пришедшей в голову, я холодею. Я не в состоянии поверить, что моя родная бабушка могла такое сделать с моей сестрой. Внезапно мне становится так плохо и так больно, что ощущаю, что мне не хватает воздуха, и что если я сейчас же не проясню ситуацию, то просто не выдержу. Единственный способ это сделать – устроить им очную ставку.
Вытаскиваю телефон и захожу в мессенджер. Руки не слушаются меня и предательски дрожат. Наконец получается справиться, и я напряженно жду соединения.
Экран оживает, и я вижу родное лицо бабушки. Пытаюсь улыбнуться, но у меня не получается. Губы не слушаются меня.
Начинаю говорить и не сразу узнаю свой голос:
– Ты заставила Веру сделать аборт?
Пристально смотрю на экран, чтобы заметить все, каждую эмоцию на ее лице, но мне не приходится даже гадать – по тому, как она пугается услышанного вопроса, я понимаю, что это правда.
Слезы заполняют глаза, сердце – разочарование и боль. Я столько лет винила в смерти Веры Вадима, ненавидела его и не знала, что главной виновницей несчастий сестры была именно наша бабушка…
– Он был женат… Это был единственный выход… – лопочет она испуганным голосом, пытаясь оправдаться. – Он не собирался разводиться…
– Ты косвенно причастна к ее смерти… – обвиняю я ее и, больше не в силах обсуждать это, отсоединяюсь.
Не поднимая глаз на другую бабушку, слышавшую этот разговор, отправляюсь в ванную, ощущая, что сегодня все стало только еще хуже. Моя жизнь, моя семья – все в буквальном смысле разрушилось, как карточный домик. Я не знаю, как теперь мне возвращаться домой и вообще жить дальше.
Глава 13
Может быть, для счастья нужно меньше думать, а больше чувствовать?
Просыпаюсь утром с огромным желанием увидеть Макса и решаю, что даже если мы опять разругаемся, то я, по крайней мере, не буду винить себя за то, что не сделала все возможное, чтобы объясниться с ним.
На завтра куплены билеты в Москву, и я понимаю, что у меня в запасе всего один день.
Трачу уйму времени, чтобы выбрать платье, которое мне больше всего идет. Слегка крашу глаза и наношу блеск на губы, и с бурлящим внутри волнением отправляюсь к нему.
Уже стоя перед дверью квартиры Макса, собираюсь с мыслями, блуждающими во мне, и, так и не определившись, что именно сейчас скажу ему, звоню.
МММ открывает дверь и окатывает меня высокомерным взглядом.
– Что из нашего последнего разговора ты не поняла? – ледяным тоном спрашивает он.
– Просто выслушай меня, – сглатываю, набираю воздуха в легкие и выдыхаю: – Я люблю тебя!
– Я не хочу ни слушать, ни видеть тебя! – отвечает, не меняя тона, и собирается закрыть дверь, но я ставлю ногу вперед, и моя туфля мешает захлопнуть ее перед носом.
В этот момент я улавливаю шум, доносящийся из квартиры, и, взглянув через него в коридор, замечаю красные туфли. Они кажутся мне знакомыми, но сейчас я не способна вспомнить ничего. В голове бардак, и понадобится не один месяц, чтобы навести там порядок.
Но ощущение, будто меня окатили ушатом помоев, приводит в чувства. Я, как полная идиотка, прибежала к нему и стала изливать свою душу, в то время как он развлекался с кем-то.
– Я так понимаю, ты не один? – возмущаюсь, не в силах сдерживать свой язык и прекрасно понимая, что мне будет больно услышать его ответ.
– Какая тебе разница?
Горько усмехаюсь.
– Я думала… у нас… – но он не дает мне закончить свою мысль.
– Это говорит мне шлюха, которая пыталась расстроить брак моей сестры? Я видел ваши фотографии!
От оскорбления горят щеки, меня жутко задевает, что он считает меня шлюхой. Конечно, у него есть на то основание, но от этого мне не становится легче, ведь он даже не захотел слушать мою версию произошедшего.
Но вместо того, чтобы уйти, я бормочу в свое оправдание:
– Это инсценировка.
Наверное, если бы я не чувствовала вину, я бы сейчас не унижалась, а так... Неожиданно с опозданием до меня полностью доходит сказанная Максимом фраза.
– Брак твоей сестры?
Усмехается.
– Да. Моя сестра – жена Вадима.
Я в шоке от этой новости.
– И тебе все равно, что он изменяет ей?
– Нет. Но она принимает это, а Вадима не исправить, и я больше не вмешиваюсь в их отношения.
Осознаю, что МММ никогда не поверит, что я не спала с Вадимом, и потому никакого будущего у нас не может быть.