Мой взгляд на любовь

Стерритт Кейт

Решив взять стакан воды, чтобы успокоиться, я на цыпочках иду на кухню. Когда сворачиваю за угол в гостиную, то оказываюсь лицом к лицу с Мереки. На этот раз я действительно кричу, но мои руки взлетают ко рту, чтобы заглушить звук. Я не видела его несколько недель, и он выглядит иначе. Старше, как будто годы, прошедшие после переезда в Мельбурн, настигли его сразу.

— Девятнадцатого ноября, — безнадежно говорю я, протягивая руки, чтобы дотронуться до него, отчаянно желая прикоснуться. — Я собиралась все объяснить у реки. Мне нужно больше времени.

Он

показывает на куртку Джоша, поднимает брови и садится на диван. Вместо того чтобы игнорировать меня, как он делал это, кажется, целую вечность, он не сводит с меня глаз. Самое странное, что он не выглядит сердитым. Вместо этого он выглядит смирившимся и, осмелюсь сказать, счастливым. Я щипаю себя, чтобы убедиться, что на самом деле еще сплю, и обнаруживаю, что совершенно определенно бодрствую.

Подойдя к дивану, я сажусь рядом с ним. Боже, я так его люблю. Что я наделала?

— Ты все-таки придешь к реке девятнадцатого числа? — спрашиваю я, всхлипывая от боли.

Мне нужно, чтобы он кивнул. Едва заметное движение его головы, чтобы сказать, что он сделает то, что мы обещали пять лет назад.

— Пожалуйста, – теперь я умоляю, и мой голос звучит громче и требовательнее. — Мне нужно услышать твой голос, черт возьми. Ты мне нужен, Мереки. Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй меня, — слезы теперь льются сильнее.

— Эмерсон?

Услышав голос Джоша, я вскакиваю с дивана. Я не могу смотреть на него. Не могу смириться с таким сценарием.

— С кем ты разговаривала? — спрашивает он, и в его голосе слышится беспокойство.

Я смотрю на него, стоящего в дверях в черных боксерах, потом перевожу взгляд на пустой диван. Неестественное рыдание вырывается из моей груди. Это ни с чем несравнимая боль от осознания того, что кто-то, кого ты любишь больше жизни, мертв. Мереки умер, и я ничего не могу сделать, чтобы это изменить. Бог знает, что я пробовала. Неважно, что я все еще вижу его, все еще говорю с ним, все еще люблю его. Его нет, и это убивает меня.

Я совершенно сбита с толку и в ужасе, и мое тело начинает неудержимо трястись.

— Что происходит? — Джош пересекает комнату и останавливается передо мной, закрывая мне вид на диван. Он берет меня за плечи. — Ты меня пугаешь. Тебе приснился плохой сон?

Я почти смеюсь над его вопросом, протягивая руки ладонями вверх, желая, чтобы дрожь прекратилась, чтобы я могла попытаться объяснить.

— Хотелось бы, чтобы все было именно так, — я поднимаю глаза и встречаюсь с его обеспокоенным взглядом.

Он пытается притянуть меня к себе, но я стряхиваю его руку. Я не могу больше терпеть его прикосновения.

Его глаза вспыхивают от смущения.

— Эмерсон, скажи, что происходит. Пожалуйста.

Как дикий зверь, попавший в капкан, мои глаза мечутся по комнате в поисках выхода. Это никого не касается, кроме меня, и теперь мне придется высказать то, что я не думаю, что смогу объяснить вслух.

Иррациональный гнев захлестывает меня, и я иду в атаку.

— Я больше

не знаю, что нормально, а что нет.

— Почему ты кричишь на меня? — спрашивает он, поднимая руки.

Я чувствую себя так, словно попала под поезд, и не знаю, что с собой делать, потому что я и причина, и жертва. Джош стал случайным пострадавшим. Когда он снова смотрит на меня, его глаза непроницаемы, и я понятия не имею, о чем он думает. Я эмоционально истощена. У меня кружится голова, и я изо всех сил пытаюсь привести в порядок хоть какие-то связные мысли в своей спутанной голове.

С трудом сглатываю, холодный пот покалывает кожу. Простое движение плеч назад придает мне немного сил, и я провожу рукой по глазам, раздраженная несколькими прядями волос, которые не слушаются меня.

— Мне так много нужно тебе сказать, и не знаю, поймешь ли, но я должна сказать тебе правду.

Джош недоволен.

— Хорошо, — говорит он, растягивая гласную. — Я хочу знать о тебе все. Хорошее, плохое и, я подозреваю, уродливое – все это сделало тебя той невероятной женщиной, какой ты являешься, — его рука тянется к моей, но я все еще не могу позволить ему прикоснуться ко мне. — Скажи мне, что ты скрываешь, Эмерсон.

Закрыв глаза на мгновение и сделав глубокий вдох, я говорю:

— Когда мне было восемнадцать, меня и моего друга ограбили. Деньги, которые я получила за тот рисунок, что висит в доме твоей матери, были украдены вместе со всем моим миром. Единственная причина, по которой меня не изнасиловали и, скорее всего, не убили, в том, что они запаниковали, когда поняли, что Мереки не дышит. Он потерял сознание, пытаясь спасти меня, и его голова ударилась о тротуар. Он умер в безлюдном переулке, в нескольких метрах от того места, где я лежала без сознания, — слова вылетают так быстро, что у меня кружится голова.

Краска отхлынула от лица Джоша.

— Боже, Эмерсон. Ты говорила с ним так, будто он все еще здесь, — он трет ладонями глаза.

— Давай присядем, — говорю я, указывая на диван.

Сделав глубокий вдох, я начинаю с самого начала. Я кратко описываю ему свои первые десять лет и свою далеко не идеальную семейную жизнь. Затем я рассказываю историю о том, как наткнулась на рынок и нашла свою любовь к искусству после того, как убежала от Джейкоба Смита.

Джош снова тянется к моей руке, но я не позволяю ему взять ее. Я висела на волоске, и его прикосновение могло бы разрушить.

— Я обрела своего первого настоящего друга несколько недель спустя на берегу реки, занимаясь галечным искусством, — Джош смотрит на меня с мягкостью, желая продолжения. — Мы с Мереки были неразлучны, и наши отношения превратились в нечто большее, когда нам было семнадцать лет, и мы полюбили друг друга.

Джош слегка откидывается назад. Не сильно, но это заметно. Ни один мужчина не хочет слышать о бывшем, не говоря уже о том, что стоит на неприкасаемом пьедестале.

— Как долго вы были вместе? — спрашивает он срывающимся от волнения голосом.