Мой XX век: счастье быть самим собой
Шрифт:
«Словом, мой герой – это тот парень, который не особенно в глаза бросается, который без шума и гама творит новую жизнь...»
«А таких парней, таких девушек у нас много. Это благодаря их труду, их великому терпению, их выносливости и крепкожилью возмужала и расцвела наша страна».
Любовь, жизнь, красота – неизменные «герои» его произведений. Яростно художник выступает против тех, кто старается «заменить чувства арифметическими формулами или цитатами из нравоучительных плакатов и лозунгов», кто стремится «убить в человеке человеческое». И наоборот, он восторженно говорит о тех произведениях, которые «наполнены глубоким, как правило, поэтическим раздумьем о жизни: добротой к человеку, к красоте его, образным языком, высоким нервущимся «звуком» сыновним, трепетным отношением к родной
«Я часто думаю над тем, – писал В. Астафьев, – как, где найти такие краски и слова, чтобы в полный рост изобразить в муках родившегося нового человека, борца и созидателя. А хочется только в полный рост. И, наверное, есть такие краски и слова. Надо искать».
Повесть «Последний поклон» Виктор Астафьев называет своей лучшей книгой: «самой дорогой книгой о самом дорогом и вечном», «книгой о бабушке и дедушке, а в общем-то о моей единственной и прекрасной Родине, которая исцеляет меня в дни горестей и тревог, а свидание с нею очищает от житейской скверны и окололитературной болтовни». В этих словах – творческий замысел художника.
Кое-что из того, что есть в этой повести, мы уже читали как отдельные рассказы: маленькие повести «Далекая и близкая сказка», «Монах в новых штанах», «Ангел-хранитель», «Бабушкин праздник», «Где-то гремит война» и др. Но собранное все это вместе действительно составляет единую в своем замысле повесть как «последний поклон» бабушке и всем тем, кто помог ему вырасти и сформироваться настоящим человеком.
Тема родины проходит через всю повесть, скрепляя единым идейным стержнем все эти, казалось бы, отдельно существовавшие произведения.
«Если у человека нет матери, нет отца, но есть родина, – он еще не сирота. Все проходит: любовь, сожаление о ней, горечь утрат, даже боль от ран проходит, но никогда-никогда! – не проходит и не гаснет тоска по родине». Так и умер в Черном краю Вася-поляк. Навсегда остался он в памяти своей тоскующей музыкой, пробудившей в рассказчике самые горькие и самые тревожные чувства.
Слушая музыку, ему казалось, что в мире нет никакого зла, в мире торжествует добро и ничего дурного не может в нем уместиться. В эти минуты он не боялся кладбища, не боялся одиночества, ночного мира, в обычные дни полного всяческих неожиданностей и странностей. В эту удивительную ночь он не побоялся зайти на кладбище поклониться дорогим могилкам, посидеть на берегу Енисея. И, может быть, впервые задуматься над тем, почему «неспокойность» древнее буйство реки не возбуждает, а, наоборот, успокаивает: «Наверное, потому, что была осень, была луна над рекой... И еще, наверное, потому, что во мне звучала Васина музыка о неистребимой любви к родине. А Енисей, не спящий даже ночью, крутолобый бык на той стороне, пилка еловых вершин над дальним перевалом, молчаливое село за моей спиной, кузнечик, из последних сил работающий наперекор осени в крапиве, вроде бы один он во всем мире, трава, как бы отлитая из металла, – это и была моя родина, близкая и тревожная». Так пробуждается в сознании мальчишки свое понимание родины, чувство сопричастности всему, что делается и творится на его родной земле. И с каждым новым шагом по земле понятие родины будет расширяться, углубляться, но любовь к родному селу, память о родных могилках, о Васе-поляке, пробудившем в нем неизведанные чувства и страсти, останется в его сердце на всю жизнь.
Деревенский мальчишка, он многое узнавал от бабушки. Мир раздвигался, становился шире, он вышел за околицу деревни, в тайгу, впервые услышал Зорькину песню. Бабушка рассказала ему об этой птичке, по голосу которой начинается жизнь леса. И эта песня, «песня пробуждающегося дня, вливалась в мое сердце и звучала, звучала, звучала». И сколько таких «песен» откроется любознательному деревенскому мальчишке, пытливо познающему окружающий его мир. От бабушки он узнал, что «деревья растут для всех». Человек, посадивший дерево, не должен называть его своим. Деревья растут «и для птичек, и для людей, и для солнышка, и для печки».
Так вместе с детскими мыслями и заботами закладывались первые моральные и нравственные основы человеческого бытия.
Бабушкины внушения не прошли даром. Мальчишка совершает первый мужественный поступок, спасая из полыньи замерзающих гусей; рисковать жизнью ради их спасения может только очень добрый человек. От бабушки узнал он о целебной силе различных трав, ведь все деревенские ходили «к ней лечиться от живота, от простуды и еще от чего-то». К бабушке приходили попросить взаймы, она никогда не отказывала; к бабушке приходили за советом, и она, добрая и умная, находила лучший выход из трудного положения; от бабушки он узнал много сказок, легенд, пословиц, поговорок.
Сколько горя на земле, сколько страданий, несчастий, бед, и все это видит, чувствует бабушка Катерина Петровна. Она тяжело вздыхает, сочувствуя слепнущему Васе-поляку. Помогала ему, когда он окончательно ослеп и лишился скромного места сторожа на завозне. А сколько дел у бабушки! «Родню надо обойти. Указать всем. Генерал!..» Без нее в селе, как без командира на войне, – разброд и отсутствие дисциплины. Но и бабушка без народа «обходиться не может». Вот сущность ее характера. Везде и всюду она оказывается нужна: поможет вытащить внука из трясины, привезет из города пряник («Конь с розовой гривой»), сошьет из «свово фартука» сумку с ручками и с кармашком для чернильницы, как городскому, всегда пожалеет, одобрит, даст мудрые советы, и не случайно в те мгновения жизни, когда он делает свои самостоятельные шаги и что-то получается не так, он вспоминает бабушку – и тогда, когда страшно, и тогда, когда одиноко, и тогда, когда больно и обидно.
«Жизнь состоит из сплошных открытий» – эти слова бывалого человека могут служить эпиграфом, настолько точно они передают смысл всех эпизодов повести.
Перед нами постепенно вырисовывается сложный характер деревенского мальчишки. Жизнь потчевала его не только хлебом, была полна добра и света, радостью новых открытий, неожиданными и неизведанными чувствами. Зло, несправедливость тоже встречались на его пути. И своим детским сердчишком он уже понимал, где правда и справедливость, а где грубость и насилие.
Много раз Виктор Астафьев вспоминает войну, которая принесла горе и страдание в каждую семью. И пытается понять, почему же русский человек, вынесший на своих плечах непомерные тяжести, не озлобился, духовно не поистратился, не растоптал в душе своей стремление к добру и справедливости. Почему живут в душе русского человека неистребимая совестливость, простота и какое-то непостижимое спокойствие даже тогда, когда на него наваливается беда, способная растоптать все лучшее в человеке.
Бабушке и всей ее семье пришлось пережить страшный голод, придавивший все село. «Замолкли песни, заглохли свадьбы и гулянки, притихли собаки, не стало голубей... Сразу захмурели и словно бы состарились дома, углы у них были, как челюсти у голодных людей, сухи и костлявы». Все, что было, променяли на хлеб, даже бабушкину «смертную одежку», бережно хранимую ею для последнего часа своего. Оставалась только машинка «зингер», на которой Екатерина Петровна обшивала чуть ли не полсела. И до тех пор, пока машинка оставалась в доме, у всех в деревне теплилась надежда, что как-нибудь смогут выкрутиться из тяжелого положения.
Но «черный день» наступил. Золотые сережки – последнее, что осталось от матери Витьки, – отвезли в торгсин, лишь бы выходить парнишку, спасти его от голодной смерти. Потом дед пошел пилить дрова в сельсовет, и на заработанные им деньги бабушка купила в городе каравай хлеба, оказавшийся с мякинной начинкой. Горе великое пережили дед и бабушка, и не столько оттого, что оказались обманутыми, а скорее оттого, что есть на свете обманщики, способные наживаться на горе и нужде людской. Лучше бы не дожить до этих дней, чем видеть такое злодейство и жульничество. Но даже и не эта черта бабушкиного характера привлекает здесь внимание. По дороге она подобрала щенка, которого выбросили околевать, ведь голод был по всей округе. А бабушка подобрала. Самим есть нечего, а накормила его. Только что горько плакала, проклиная обманщиков, а через некоторое время с какой-то детской беспомощностью улыбнулась, глядя на щенка, захлопотала, постепенно входя в привычной ритм домашней работы. А маленький полуголодный Витька узнал от бабушки еще одну святую заповедь русского человека: «Добро человеческое никогда не пропадет. И человека, и животину жалеть надо».