Мой

Пырченкова Анастасия

Не понимала.

Видел это по её глазам.

Я даже не был уверен, что она меня слушала, несмотря на то что, вроде бы как, слышала.

— Тогда твоё "нет", "не хочу" и "не готова" станет жалким оправданием, которое я просто не услышу, — всё же продолжил вбивать в её голову простую истину. — Чёрт, Галь, после подъезда ты должна была понять, что не стоит меня дразнить, — сорвался всё-таки. — Я очень тебя прошу: не надо! — откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, старательно абстрагируясь от колотившего всё тело возбуждения. —

Ты можешь меня соблазнить, я не спорю. У тебя есть все шансы для этого. Только я не смогу дать тебе больше, чем секс, — посмотрел на девушку с усталостью. — Я не люблю тебя. Всего лишь хочу. А тебе нужен парень, который в первую очередь будет желать тебя, как личность, а уже потом твоё тело. Лучше обрати внимание на своих одноклассников. Двое из них как минимум в тебя влюблены. Один так вовсе этого не скрывает. А я… Я самый дерьмовый вариант для первой любви, медовая, — усмехнулся горько.

Галина, которая в течение всего моего монолога молчала, так и продолжила молчать. И теперь уже кусала губы, привлекая к ним внимание, провоцируя на поцелуй…

Я же в этот момент вдруг понял, насколько жестоко встрял. Мы оба. Потому что вместо того, чтобы представить её ротик на своём члене, я представил, как целую его. Осторожно. Едва касаясь. Побуждая девчонку ответить, сдаться мне.

— Вот дерьмо! — выдохнул едва слышно. — Добровольская, уйди, — откровенно взмолился. — Очень тебя прошу, исчезни и сегодня не попадайся мне больше на глаза.

Чтоб не видеть её.

Желательно ещё и не слышать.

Пусть просто молча уйдёт, будто её и не было здесь никогда.

— Вы дверь так и не открыли, Артём Николаевич, — отозвалась она глухо, срывающимся голосом.

Бл*дь!

Сам не заметил, как оказался рядом с девушкой, приподняв её лицо за подбородок. Слёзы малышки отозвались глухой болью в груди. Захотелось самого себя придушить за то, что заставил Галину так страдать. Ведь совсем ребёнок. Только учится чувствовать, и тут я, циничный и эгоистичный ублюдок, взял и самым наигрубейшим образом растоптал эти самые чувства.

— Медовая, что ж ты такая… — склонился и собрал губами каждую слезинку, отчётливо понимая, что только что вынес нам обоим приговор.

Во-первых, признался сам себе в том, что ни хера я не хочу её ради секса. Мне нужно больше. Чтобы она улыбалась только для меня. Чтобы смотрела вот так открыто, наивно, доверчиво, с надеждой тоже только на меня одного. Чтобы шептала моё имя, как сейчас, едва слышно, почти беззвучно. Чтобы просто была рядом. Чтобы я мог обнять её в любой момент и поцеловать. И к чёрту весь этот секс.

А во-вторых, открыто обозначил ей свой интерес не только как к девочке для секса.

"Ох как же ты влип, Акимов…"

Придурок!

Какой же я придурок!

И хуже всего то, что только что наговорил ей целый список из "нельзя", а сам не удержался. От того самого пресловутого поцелуя. Нет, не в полном смысле этого действия.

Поверхностного, больше похожего на лёгкое прикосновение.

— Артём…

Убьёт… Всё-таки она меня убьёт!

Если не своим видом, то вот этим. Тем, как произносит моё имя: тихо, на выдохе, с затаённой мольбой…

Готов был банально пасть перед ней на колени, признавая своё поражение.

— Уйди, Галь, — едва нашёл в себе силы отпустить её и отойти. — Просто иди. Дверь не заперта.

Сам же, сунув руки в карманы, неотрывно смотрел на девушку, повторяя про себя мантру о её возрасте. Пусть уже уйдёт, пока способен отпустить. Но вопреки всему, когда она это сделала, едва не рванул следом, чтобы вернуть обратно и…

— Извращенец! Ты больной извращенец, Акимов!

Сейчас я ощущал себя таким как-никогда прежде…

ГЛАВА 8

— Галь, ты сегодня идёшь на тренировку к Акимову? — поинтересовалась Аня утром по дороге в школу.

— Нет.

— Пойдём тогда в кино? — предложила она следом.

— Не хочу, — отозвалась так же коротко и безэмоционально.

— Можно просто погулять, — не сдавалась подруга.

— Не хочу, — повторила сказанное ранее.

— Да что с тобой такое? — вскричала, не выдержав, Аня, схватила за рукав куртки, развернув меня к себе. — Живот, что ли, болит?

Не живот. Но…

— Болит, — согласилась с ней на свой лад.

У самой же, как на повторе, повторялись, отражаясь многочисленным эхом на задворках памяти, слова Акимова:

"…"Я тебя хочу" не приравнивается к "Ты мне нравишься"…"

А то я не знала.

"…меня привлекает твоё тело, твоя неопытность и невинность, но это не любовь…"

Хоть иди и набирайся опыта и лишайся этой самой невинности. Глядишь, легче станет. И мне, и ему.

"…Просто желание. Просто секс…"

У него всегда просто секс. Со всеми. Тоже мне новость открыл.

"…Ты можешь меня соблазнить, я не спорю. У тебя есть все шансы для этого. Только я не смогу дать тебе больше, чем секс…"

Можно подумать, я что-то просила. И мужики ещё что-то про женскую логику вещают? Да в попытке понять логику Акимова сам Фрейд мозги сломает, не говоря уже обо мне.

"…не провоцируй меня, пожалуйста…"

Да и не больно-то хотелось. Тоже мне Царь горы нашёлся.

"…Я не люблю тебя. Всего лишь хочу…"

Да-да, я помню: просто желание, просто секс.

"…тебе нужен парень, который в первую очередь будет желать тебя, как личность, а уже потом твоё тело…"

Ну да. Тело моё его устраивает, а личность — нет. Как удобно.

"…обрати внимание на своих одноклассников. Двое из них как минимум в тебя влюблены. Один так вовсе этого не скрывает…"

Легко ему говорить. А я кроме него никого не вижу.

Как с этим быть?

Или это намёк, что мне надо быть, как он?

Перебирать всех подряд, пока не забуду его?