Моя Антония
Шрифт:
– На первых порах она, наверно, покажется неловкой и неотесанной, озабоченно заметила бабушка, - но, если тяжелая жизнь ее вконец не испортила, лучшей помощницы вам не найти, уж такая она по натуре.
Миссис Харлинг рассмеялась быстрым, решительным Смехом.
– Да я нисколько не беспокоюсь, миссис Берден! Я сумею сделать из этой девушки то, что надо. Ей всего семнадцать, еще не поздно учиться новому. А ведь она прехорошенькая!
– горячо добавила она.
Френсис обернулась к бабушке:
– Да-да, миссис Берден, об этом вы нам не сказали. Когда мы туда приехали, она работала
Нам было приятно это услышать. Бабушка сказала с чувством:
– Когда она только приехала сюда, Френсис, и ее воспитывал отец, человек добрый и благородный, она была прелесть какая хорошенькая. Но что за тяжкая доля ей досталась - вечно под открытым небом с этими грубиянами жнецами! Бедная Антония! Она выросла бы совсем другой, будь ее отец жив!
Харлинги попросили рассказать о смерти мистера Шимерды и о тогдашнем буране. К тому времени, как показался идущий из церкви дедушка, мы успели сообщить им почти все, что знали о Шимердах.
– Вот увидите, Антонии здесь будет хорошо, она позабудет прежние беды, - уверенно сказала миссис Харлинг, когда мы поднялись и стали прощаться.
3
В субботу к задним воротам нашего дома подкатил Амброш; Антония, соскочив с повозки, бросилась прямо к нам в кухню, совсем как раньше. Она была в чулках, в туфлях и очень волновалась, даже голос прерывался. Тони шутливо потрясла меня за плечи:
– Небось забыл меня, Джим?
Бабушка расцеловала ее.
– Благослови тебя бог, дитя! Теперь смотри старайся и не подведи нас.
Тони с жадным интересом оглядывала дом и всем восхищалась.
– Может, теперь я стану такой, какие вам нравятся, раз буду жить в городе, - сказала она с надеждой.
До чего же приятно было, что Антония снова рядом, что можно видеть ее каждый день, почти каждый вечер! Миссис Харлинг находила у нее только один недостаток: уж слишком она увлекалась игрой с детьми, могла и работу забросить. Тони носилась с нами по саду, следила, "чья берет", когда мы сражались, бросаясь сеном в конюшне, изображала медведя, спустившегося с гор, и утаскивала Нину. С каждым днем она все лучше говорила по-английски и к началу занятий в школе болтала не хуже нас.
Я досадовал, видя, с каким восторгом Тони относится к Чарли Харлингу. Только потому, что он учился лучше всех в классе, мог починить водопровод, дверной звонок или разобрать часы, она, казалось, считала его чуть ли не принцем. Ни одна просьба Чарли не была ей в тягость. Она заворачивала ему завтраки, когда он собирался на охоту, чинила его перчатки, пришивала пуговицы к охотничьей куртке, пекла его любимые ореховые торты и кормила его сеттера, когда Чарли уезжал с отцом. Антония сшила себе из остатков старых вещей мистера Харлинга домашние туфли и шлепала в них по пятам за Чарли - ну просто не знала, как ему еще угодить.
Если не считать Чарли, то больше всех, я думаю, она любила Нину. Нине было всего шесть лет, но чувствовалось, что характер у нее посложнее, чем у брата и сестер. Она была капризной, обидчивой, одно любила, другое неизвестно почему терпеть не могла. От малейшей досады или огорчения ее карие
– Вы довели Нину до слез. Ступай-ка, Джимми, домой, а ты, Салли, займись арифметикой.
Мне самому нравилась Нина, она была такой необычной, неожиданной, и глаза у нее были красивые, но часто мне хотелось задать ей хорошую взбучку.
Когда мистер Харлинг уезжал, мы проводили в их гостиной веселые вечера. Если же он был дома, детей рано укладывали спать - или они приходили играть к нам. Мистер Харлинг не только требовал, чтобы в доме было тихо, он хотел, чтобы жена занималась им одним. Обычно он уводил ее к себе в комнату в западной пристройке и целый вечер обсуждал с ней свои дела. А для нас, хоть мы и не сознавали этого, миссис Харлинг была необходима как зрительница, ведь, играя, мы всегда поглядывали на нее, не подскажет ли она нам чего. Ничто не льстило нам так, как ее короткий смешок.
В спальне мистера Харлинга стоял письменный стол, а у окна - кресло, в которое никто, кроме него, не садился. По вечерам, когда он бывал дома, я видел его тень на шторе, и даже тень казалась мне высокомерной. Миссис Харлинг никого вокруг не замечала, если муж был рядом. Перед тем как он ложился спать, она всегда относила ему пиво с кусочком семги или анчоусами. Он держал у себя в комнате спиртовку и французский кофейник, там жена и варила для него кофе, когда бы он ни пожелал, даже среди ночи.
Отцы семейств в Черном Ястребе по большей части ничем, кроме своих домашних дел, не интересовались: платили по счетам; отсидев в своих конторах, гуляли с младенцами, катая их в детских колясках; поливали газоны из распрыскивателя, а по воскресеньям вывозили на прогулку домочадцев. По сравнению с ними мистер Харлинг казался мне исполненным величия и власти. Он разговаривал, натягивал перчатки, здоровался с видом человека, сознающего свое превосходство. Роста он был невысокого, но ходил с надменно поднятой головой, что придавало ему важный вид, а глаза его всегда смотрели дерзко и вызывающе. Именно такими я представлял себе тех "благородных господ", о которых постоянно вспоминала Антония; так же, как Христиан Харлинг, они, наверно, носили пальто с пелериной, и так же поблескивал у них на мизинце перстень с бриллиантом.
Но если отца не было дома, у Харлингов всегда царило оживление. Одни только Нина, Антония и миссис Харлинг подымали такой шум, будто в доме полно детей, да еще обычно кто-нибудь играл на пианино. Джулия единственная - занималась музыкой в определенные часы, но понемножку играли все. Когда Френсис приходила днем из конторы, она не отрывалась от пианино, пока не подавали обед. Салли, прибегая из школы, прямо в пальто и шляпе усаживалась за пианино и барабанила на нем мелодии, занесенные в наш город с плантаций бродячими певцами-неграми. Даже Нина умела играть "Шведский свадебный марш".