Моя цель — звезды
Шрифт:
Они были на заднем дворе фабрики уродов, перед полем трентонских ракетных шахт. Остановившись перевести дух, Джизбелла заметила грузовоз, спускавшийся в свою шахту по невидимому лучу. Иллюминаторы блестели, опознавательные сигналы неоново мигали, озаряя уцелевшую черную стену госпиталя.
Тут на крыше госпиталя появилась фигура и прыгнула в пространство. Это оказался Сэм Квотт, и прыжок его был прыжком отчаяния. Он падал, суча руками и ногами, пытаясь подтянуться в полете к зоне действия антигравитационного луча ближайшей шахты, который бы его подхватил и смягчил падение.
У Джизбеллы вырвался судорожный всхлип; не отпуская Фойла, девушка устремилась через бетонную площадку к телу Сэма Квотта. Добежав, разжала хватку и осторожно коснулась разбитой головы Сэма. Пальцы ее окрасила черная кровь. Фойл разорвал ногтями бинты, проделал себе смотровые щелки, опустился на колени, что-то забормотал себе под нос, вслушиваясь одновременно в плач Джизбеллы и вопли с фабрики уродов. Пошарил руками по телу Сэма, потом встал и потянул за собой ничего не соображавшую Джиз.
— Бежим, — прохрипел он. — Надо бежать. Они нас заметили.
Джизбелла не шевельнулась. Фойл приложил все оставшиеся силы и поднял ее на руки.
— Таймс-сквер, — пробормотал он. — Джиз, джонтируй!
Люди в униформе возникли со всех сторон и взяли их в кольцо. Фойл дернул руку Джизбеллы и джонтировал на Таймс-сквер. Скопившиеся на гигантской платформе джонтеры удивленно воззрились на гиганта с белым шаром бинтов вместо головы. Платформа была размером с два футбольных поля. Фойл озирался через дыры в бинтах. Джизбеллы нигде не было видно, но это ничего не означало. Он возвысил голос до крика.
— Монток, Джиз! Монток! Платформа Прихоти!
С последним отчаянным усилием Фойл джонтировал. Ледяной северо-восточный ветер задувал с Блок-Айленда. Звонкие острые ледяные кристаллики оседали на пустынной джонт-платформе, выстроенной на месте средневековой развалюхи, некогда известной как Фишерова Прихоть[14]. На платформе возникла еще одна фигура. Фойл устремился к ней через ветер и вьюгу. Джизбелла, одинокая и закоченевшая.
— Господи, как хорошо, — пробормотал Фойл, — спасибо, Господи. Где Сэм оставил свой «Уик-энд»?
Он начал яростно трясти Джизбеллу за локоть.
— Где Сэм оставил свой «Уик-энд»?
— Сэм погиб.
— Где Сэм оставил свой «Уик-энд на Сатурне»?
— Сэм ушел на пенсию. Сэм может больше не бояться.
— Где корабль, Джиз?!
— В паре ярдов от маяка.
— Идем.
— Куда?
— На корабль Сэма.
Фойл тряхнул лапищей перед глазами Джизбеллы. На ладони его лежало кольцо со связкой сверкающих ключей.
— Я забрал у него ключи. Пошли.
— Он тебе их отдал?..
— Я снял с трупа.
— Ах ты гаденыш! — расхохоталась она. — Лжец, грабитель трупов, тигр, нелюдь… раковая опухоль, а не человек, вот ты кто, Гулли Фойл!
И все же она поплелась за ним через метель на свет Монтокского маяка.
Сол Дагенхэм сказал троице акробатов в напудренных париках, четверке роскошных женщин с питонами
— Порядок, операция завершена. Отзывайте остальных, пускай доложатся в штаб-квартиру «Курьерской службы».
Массовка джонтировала и улетучилась.
Регис Шеффилд потер глаза и спросил:
— Дагенхэм, что должен был означать весь этот бред?
— Твой ум профессионального законника встревожен и помрачен? Ню-ню. Это, дорогой мой, часть нашей операции ПВСК. Приколы, выдумки, смятение, катастрофа.
Дагенхэм обернулся к Престейну и одарил того дружелюбной усмешкой скелета.
— Я могу возвратить свой гонорар, если хотите, Престейн.
— Вы что, выходите из игры?
— Нет. Я поработаю за просто так. Из любви к искусству. Никогда еще я не сталкивался ни с кем подобным Фойлу. Поистине уникальный человек.
— Но как?.. — требовательно начал Шеффилд.
— Я устроил ему побег из Гуфр-Мартеля. Ну да, он сбежал, но не тем путем, какой я для него приготовил. Я пытался помешать полиции, чтобы та его не зацапала, прибегнув к смятению и катастрофе. Он обвел полицию вокруг носа. Но не так, как хотелось бы мне, а своим способом. Я хотел спасти его от Центральной разведки приколами и выдумками. Он вышел сухим из воды… но опять-таки по-своему. Я попытался заманить его на корабль, чтобы указал нам путь к «Кочевнику». Он не пошел на сделку, но нужный ему корабль все же заполучил. Теперь он летит своею дорогой.
— А вы за ним?
— Само собой.
Дагенхэм поколебался.
— Но меня интересует, какого черта ему понадобилось у Бэйкера на фабрике уродов?
— Пластическая операция? — предположил Шеффилд. — Новое лицо?
— Это вряд ли. Бэйкер классный спец, но так быстро даже он не справился бы. Какая-то незначительная коррекция. Фойл был на ногах, но с перебинтованной башкой.
— Татуировка, — проронил Престейн.
Дагенхэм кивнул. Усмешка сползла с его мертвых губ.
— Меня это и тревожит. Понимаете ли, Престейн, если Бэйкер свел ему татуировку, мы никогда не узнаем Фойла.
— Дорогой мой Дагенхэм, осмелюсь заметить, что от сведенной татуировки его лицо не изменится.
— Мы не видели его лица. Мы видели только маску.
— А я вообще никогда не встречался с этим парнем, — вмешался Шеффилд. — Маска-то хоть как выглядит?
— Он в ней похож на тигра. Я провел с Фойлом две долгих беседы. Я должен был бы запомнить его лицо в мельчайших деталях. И знаете что? Я не смог. Я помню только татуировку.
— Это поразительно, — вякнул Шеффилд.
— Да нет. Встречали бы вы Фойла, так сами убедились бы. А впрочем, неважно. Он выведет нас на «Кочевника». Он приведет нас к вашим миллионам, Престейн, и вашему ПирЕ. Мне почти жаль, что все скоро закончится. Или же почти закончится. Как я уже сказал, я искренне наслаждаюсь ситуацией. Уникальный человек, просто уникальный!